Наследник Хаоса

Некрасов Николай Алексеевич

Огромное дерево в самом сердце заповедника. Древо жизни и смерти. Расколотая секвойя. Больше десяти метров в обхвате и больше ста метров в высоту. Нечто подобное в моём мире можно найти в Канаде. А здесь — оно часть заповедника, который мне предстоит посетить.

Фото выглядели величественно и благородно. Я пролистывал их, попивая чай в скоростном поезде. Как и в прошлый раз, отвезти вызвался дядя Анри. Линнея осталась помогать бабуле и, по всей видимости, отвечать на миллионы вопросов, которыми завалят родственники.

И взять под контроль презентацию произошедшего.

Потому что кто-то воспринял мой жест как благородный и милый, а кто-то решил, что я пренебрёг связью рода оборотней с родом Великого Воина, зазнавшись и найдя себе других помощников в виде Героев. И моей находчивой репортёрше нужно репрезентовать случившееся, чтобы донести до широкой общественности: мотивы мои чисты и благородны, а сам я — «душка-милашка». Прямая цитата, между прочим. Так что за этот фронт работ вообще не волновался.

И пока барышня полировала и возводила на пьедестал мой образ, я отдыхал от людей и обдумывал план действий. Брать Алана хотел сам. Возможно, это как раз было тщеславно и глупо, но я чувствовал, что это наше с ним личное дело. И больше ничьё.

Один на один. Прошлое и настоящее. Два тела. Две души. И всё перепутано в пространстве и времени. И распутать это нужно без привлечения посторонних. Взглянуть в глаза самому себе и решить, кто из нас заслуживает того, что получил, а кому ещё предстоит заплатить за всё.

Единственный человек, который был в курсе, куда я еду — это Капальди. Он оплатил мне проезд и гостиницу, в которой остановлюсь, а также следующий поезд и экскурсию по заповеднику, когда доберусь.

В самом начале обучения, когда я только знакомился с этим миром и легендами, Ляся разглядывала статую Адана Муна. Мы тогда ещё не были друзьями, но я подошёл, и она рассказала о выжженном поле, о последней капле крови, упавшей на землю.

Я попытался вспомнить тот образ, попытался представить, что тогда произошло. Её мягкий певучий голос цитировал строчки из энциклопедии, и я воссоздал его в своей памяти. Говорила размеренно, будто гипнотизируя. Либо сама была в трансе. И тоже решил в него погрузиться.

Прикрыл глаза, откинулся на мягкую спину и закинул ноги на сидение с противоположной стороны.

«Тудух-тудух», — отстукивал поезд.

«Тух-тух», — стучало сердце.

Ветер поднял в воздух рой мушек из пепла и ударил им в лицо воину. Тот стоял неподвижно и не обратил внимания на то, как белые хлопья превратились в чёрную сажу, размазавшись по влажной коже. Я почему-то увидел его не в профиль, а в три четверти со спины. Мужчина был крупным: высоким и широкоплечим.

А поле под его ногами, действительно, выжженным.

Голос Ляси я больше не слышал. Я вообще ничего больше не слышал, кроме воя ветра. И только понял, что всё это мне не чудится. Это не иллюзия воображения — это нечто иное.

Я оглянулся, попытался сделать хоть шаг, но не смог. Тело не слушалось. Сначала подумал, что переместился силой Печати Хаоса в прошлое, настолько назад отмотал время. Не намеренно, случайно… Но потом догадался, что физически меня здесь нет. Я просто незримый наблюдатель,

прорвавшийся сквозь века и получивший возможность увидеть, что произошло тогда, когда следы развеял ветер.

«Это всё ритуал…» — скользнула мысль.

Великий Воин кому-то махнул, подзывая, но мне не удавалось рассмотреть чётче. Силуэт был слишком далеко и двигался слишком медленно. А картинка перед глазами будто бы прогрузилась не полностью. Чем дальше, тем более размытой она была.

Зато другой силуэт промчался вихрем и встал возле Великого Воина.

— Ты уверен? — спросил мужчина, которого я видел на одном из плакатов. Внешность сильно отличалась от постерной, но все детали совпадали: причёска, цвет волос, шрам на щеке, оружие на поясе. Ещё один Герой, ещё один воин.

И он не видел меня. Даже короткий взгляд в мою сторону не бросил, тчо подтвердило мою догадку о незримом присутствии.

— Уверен, — хрипло отозвался Адан Мун. — Я должен.

— Ты больше ничего никому не должен, ты уже всё сделал.

— Ещё недостаточно… Нужен финальный аккорд, — произнёс он уверенно и чётко и положил руку на плечо другу. — Это будет правильно.

Друг мотнул головой, не то чтобы споря, но не совсем одобряя намерения.

— Если ты решил, то так тому и быть. Я бы не осудил, если бы ты передумал.

— Знаю, — теперь Адан Мун улыбнулся одними уголками рта, скудно, но искренне. — Но я сам хочу этого.

— А она?

Великий Воин улыбнулся, помолчал, а потом уверенно произнёс:

— Она первая это предложила.

— Ты уверен, что это нужно сделать сейчас? Может, отпразднуем победу, поговоришь с остальными.

— Они меня не отпустят. Я задержусь на полчаса, потом на час, на день, неделю… потом окажется, что мне вообще не нужно уходить, ведь тут ещё столько дел, и я могу быть полезен. Тогда сам не смогу уйти, не хватит духа.

Друг усмехнулся и кивнул.

По глазам было видно, что ему тоскливо отпускать его.

— Что мне сказать им?

Адан Мун посмотрел куда-то за горизонт, но как будто видел не седые холмы и зелёный лес, а сразу заглядывал в другой мир, в десятки других миров… Или в будущее, в котором его будут помнить.

— Скажи, что…

Порыв ветра опять поднял в воздух петел и окружил им двух друзей, которые прощались навсегда. В этом причудливом танце белых «мух» было что-то завораживающее. Во всём этом месте было что-то завораживающее. Прогоревшие деревья, пни, остатки сооружений… Всё тлело и испускало последние волны тепла.

— Скажи, что я бы хотел, чтобы здесь вновь было зелено и красиво. Что когда-нибудь здесь, возможно, будет стоять мой преемник. Будет жаль, если он никогда не увидит того великолепия, которые было до битвы.

— Но что насчёт того, куда ты уходишь? Мне стоит открыть им правду или…

— Нет. Это ни к чему. У каждого здесь своя цель. И ваша — вернуть миру былое спокойствие, растить детей, воспитывать их так, чтобы когда миру вновь будет грозить опасность, они смогли встретить её достойно и не допустить жертв, на которые пришлось пойти нам.