Наследник имения Редклиф. Том первый
Шрифт:
— Я увренъ, что онъ даже не думаетъ того, что говоритъ, но зачмъ онъ это длаетъ? сказалъ Гэй.
— Ктожъ его знаетъ? намъ всмъ бываетъ очень неловко и непріятно во время этихъ сценъ; но такъ какъ онъ привыкъ постоянно исполнять вс свои капризы, намъ поневол приходится извинять его бднаго: вдь ему не легко живется.
Съ этихъ поръ Гэй свободно вступалъ въ пренія съ Чарльзомъ, и тому ни разу ни пришлось его разсердить; какъ вдругъ, однажды, у нихъ зашелъ разговоръ о Карл I, корол англійскомъ. Чарльзъ хватилъ его какой-то насмшкой.
Гэй поблднлъ;
— Неужели вы серьезно говорите?
— А Страффорда [1] забыли? холодно спросилъ Чарльзъ въ восторг отъ того, что напалъ на больное мсто.
— Это нечестно, неблагородно, — сказалъ Гэй, весь дрожа отъ негодованія, — голосъ его почти упалъ — нечестно оскорблять его память тмъ, въ чемъ онъ самъ сильно раскаялся. Неужели испытанія, имъ перенесенныя, кровь, пролитая имъ…… И весь красный отъ волненія, Гэй вышелъ изъ комнаты.
1
Страффордъ, любимецъ Карла, котораго онъ вроломно выдалъ англичанамъ, и его казнили.
— Ага! заговорилъ самъ съ собой Чарльзъ. — Попался таки! Страшенъ же онъ въ гнв! Богъ знаетъ, чмъ бы все это кончилось, еслибы онъ не удержался. Наконецъ то мн удалось полюбоваться на образецъ Морвильскаго взгляда: теперь довольно. Меня бситъ одно, зачмъ онъ обращается со мной, какъ будто я женщина или ребенокъ, и не даетъ полной воли своему гнву?
Минутъ черезъ десять спустя, Гэй пришелъ къ нему извиниться, говоря, что онъ увлекся.
— Да мн и въ голову не могло придти, чтобы Карлъ I пользовался особеннымъ вашимъ благоволеніемъ — замтилъ Чарльзъ.
— Прошу васъ, разъ навсегда, не шутить боле на счетъ памяти Карла I.
Лицо Гэя было дотого серьезно и сосредоточенно, что капризный больной покорился поневол и даже пересталъ дуться.
Вечеромъ Гэй, по обыкновенію, помогалъ ему всходить по лстниц въ спальню и дорогой сказалъ:
— Вы въ самомъ дл меня простили, Чарльзъ?
— А разв вы еще помните что-нибудь? спросилъ тотъ. — Я не зналъ, что вы такъ злопамятны.
— Я помню, что провинился передъ вами, и боле ничего.
— Да и не изъ чего было горячиться: я говорилъ съ вами откровенно, какъ съ пріятелемъ.
— Что жъ мн длать? задумчиво произнесъ Гэй:- я не могу допустить, чтобы истый англичанинъ могъ глумиться надъ королемъ Карломъ. Онъ и безъ того слишкомъ много страдалъ отъ клеветы и насмшекъ, сердце у него было нжное, раскаяніе искреннее. Стыдно бросать въ его память камнями. Какъ горячо можно было его любить! произнесъ Гэй въ волненіи, какъ бы про себя. — Мягкій, кроткій въ эпоху варварскихъ нравовъ, истинный рыцарь въ отношеніи къ женщин; почти святой по своему благочестію…. Боже! какое счастіе было сражаться за него!
— Да, — сказалъ Чарльзъ, — вы бы не задумавшись пошли бы за него сражаться. Воображаю васъ на Делорен, во глав пхоты принца Руперта.
— Что
— Смотрите, цлую рапсодію сочинилъ! думалъ про себя Чарльзъ. — Какъ это я не засмялся? Увлекъ онъ меня, просто! Какой мечтатель, а въдь какъ естественно у него все это выходитъ! Куда мн его дразнить, онъ преоригинальная личность. Живой человкъ, по крайней мр, не то, что другіе.
Онътговорилъ правду: Гэй оживлялъ всхъ и все въ дом. Мистеръ Эдмонстонъ предложилъ ему какъ то идти съ нимъ на охоту; Гэй чуть не прыгалъ отъ восторга.
День охоты насталъ; онъ одлся за полчаса до срока и бгалъ по передней, тихонько посвистывая и разсказывая всмъ и каждому, что онъ наканун занимался лишній часъ, а сегодня всталъ чуть свтъ и приготовилъ вс уроки до завтрака.
Лора невольно сознавалась, что Филиппъ правъ, не смотря на свои 17-ть лтъ, Гэй былъ сущимъ ребенкомъ. Онъ не умлъ даже ждать, а бгалъ по комнат, загнувъ голову какъ-то назадъ и вслушиваясь, нейдеть ли кто.
Вечеромъ, посл охоты, онъ еще боле волновался, чмъ утромъ; описаніямъ его впечатлній не было конца. Разсказы Гэя объ охот были полны поэзіи и интереса. Мистеръ Эдмонстонъ часто повторялъ это удовольствіе; гордился молодымъ охотникомъ и его искусною здою. Тайно вздыхая о невозможности имть своего первенца Чарльза, товарищемъ, онъ поощрялъ гораздо боле охотничьи подвиги Гэя, чмъ его уроки.
Рэдклифскій грумъ Уильямъ Робинзонъ, хотя и гордился своимъ бариномъ не мене мистера Эдмонстона, но принужденъ былъ доложить ему, что Делорена невозможно сдлать четыре дня въ недлю. Вслдствіе чего Гэй пошелъ пшкомъ на урокъ, а грумъ оскорбился за честь владтеля Рэдклифа и объявилъ въ первый охотничій день, что конь боленъ.
Мистеръ Эдмонстонъ понялъ намекъ, что Гэю нужна другая лошадь.
Филиппъ высмотрлъ подходящаго коня; его освидтельствовали цлымъ семейнымъ комитетомъ въ присутствіи Уильяма, какъ спеціалиста по лошадиной части, и остались вполн довольны.
Для окончательнаго ршенія вопроса, Филиппъ пріхалъ обдать въ Гольуэль. Гэй былъ очень оживленъ за столомъ, а посл обда онъ, Филиппъ и мистриссъ Эдмонстонъ чуть не усыпили Чарльза своими толками о лошадяхъ. Хозяйка дома ушла отъ нихъ читать, а дв старшія барышни начали между собой оживленный разговоръ шепотомъ.
Филиппъ невольно полюбопытствовалъ узнать, въ чемъ состоитъ интересъ этой таинственной бесды? —
— Мы толкуемъ, — сказала Лора:- объ одной исторіи о домовыхъ, о которой намъ писала Эвелина де-Курси.
— Зачмъ ты говоришь объ этомъ людямъ, которые не врятъ колдовству, — шепнула Эмми сестр.
— А вы разв врите? спросилъ Филиппъ, не спуская съ нея глазъ.
— Прошу васъ не длать подобнаго рода вопросовъ моей малютк Эмми, — вмшалась Лора. — Посмйтесь-ка лучше тому, что мы об вримъ, что на свт есть вещи, которыхъ ничмъ объяснить нельзя.