Наследник огня и пепла. Том IХ

Добрый Владислав

И освободиться, чтобы бороться с ним.

Пан говорил: «Ты как рыба, что видит только руку, опущенную в воду».

Он не надеялся на понимание.

Но я, человек из мира без магии, с образованием, понимал: речь шла об измерениях.

Мы живём в трёх. У этих — больше.

Мы — бумажные человечки в их тетрадях.

Я глубоко вдохнул. Страх провала стал нестерпим. Но как стеклянная колонна — рухнул под собственным весом.

Тело оставалось в боевой готовности, но разум прояснился. Я поймал кураж.

Надо

лишь угадать правильные слова.

Я вскинул подбородок. Поймал взгляд. Старик впервые посмотрел на меня.

Его глаза были без белков. Глубокие, как ночь.

— Она умеет ждать, — сказал он. — А ты не умеешь. Вот и всё отличие между вами.

Пан встал с кряхтением. Хотя и висел над водой — изобразил, будто отрывается от земли.

Впервые, кажется, он напрягся.

— Ты был богом, — сказал он. — Был чем-то большим. А стал — сидящим в лодке.

— Лучше сидеть в лодке, чем быть тобой, Пан. Твоё веселье пахнет страхом и гнилью.

— А твоё молчание — пылью и забвением.

— Пусть так.

Они говорили спокойно. Но это уже была битва. Война, что могла расколоть землю.

Если бы они были двумя титанами, бросающими друг друга в вершины гор, это было бы лишь половиной той силы, что звучала в их голосах. Каждое слово ломало землю.

А я стоял рядом. Глядя на пустое небо. На гладкую воду. И на лодку, в которой сидел бог, не желающий возвращаться.

И не мог придумать нужных слов.

И вдруг старик снова посмотрел на меня. С интересом.

И спросил:

— А ты, смертный… Кого ты готов разбудить, чтобы остановить одного, кого боятся все?

Я замер. Его слова звенели в голове, окрашивая и меняя мысли и планы, как капля крови, упавшая в чашку молока.

Кого ты готов разбудить, чтобы остановить одного, кого боятся все?

Я не знал. Или знал, но не хотел знать.

Пан хмыкнул, глядя на меня с неожиданной теплотой — как будто увидел нечто забавное, милое. Человечное. Или жалкое.

— Он не ответит, — сказал он в сторону, к лодке. — Они никогда не отвечают сразу. Надо пройти через несколько смертей. Желательно — чужих.

— У тебя был ответ? — парировал старик каким-то ему одному понятным доводом. — Или только свирель?

Пан прижал руки к груди. В ответ из воздуха посыпались сухие листья. Ниоткуда. Без ветра.

— У меня была песня, — шепнул он мне очень горько.

И снова — тишина.

Я сделал шаг вперёд — и вода под ногами дрогнула. Пан вскинул бровь.

— Осторожней, Охотник. Под этой гладью много чего спит. — Он повернулся к старику. — Позволь ему задать вопрос.

— Он уже задал, — отозвался тот. — Он просто ещё не понял, что ответ уже получен.

Я сжал кулаки.

— Скажите… — я запнулся, но всё же продолжил: — Есть способ? Что-то? Кто-то? Что может уничтожить или хотя бы прогнать эту тварь? Я не прошу силы. Я прошу направление. Или врага моего врага. Или…

Старик медленно кивнул. Очень медленно, как-то странно — словно вместо мышц у него были хитрые механизмы с каменными шестерёнками.

— Есть, — сказал

он. — Но если ты шагнёшь туда, где оно спит, ты перестанешь быть человеком.

— И стану… кем?

— Тем, кто сможет дотронуться до его сердца. Но не вернётся назад.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза. Пан предупреждал, что они говорят загадками, потому что мы их не понимаем. Мой мозг интерпретирует их слова так, как… как может. Но у меня крепло подозрение, что они, сволочи бессмертные, даже не пытаются объяснять.

Пан снова присел. На этот раз рядом со мной. И выше меня. И посмотрел на меня сверху вниз, как ребёнок, разглядывающий муравья.

— Видишь, — сказал он, — вы, люди, опять просите огонь. Но получаете всегда пепел.

Да потому что ты утырок, не можешь внятно объяснить ситуацию! Объясни нормально: вот штука, которая переварит за тебя мясо, отгонит диких зверей и ночной холод — она работает на дровах. И кусает всех без разбору. Вот инструкция по безопасности… Интересно, если я попрошу «инструкцию пользователя», они поймут?

Провести эксперимент я не успел. Пан протянул ко мне руку. Между его пальцами снова блеснул зелёный кристалл. Он светился мягко, ласково. Его хотелось схватить и прижать к сердцу.

— Я могу показать тебе путь, — сказал Пан. — Но идти придётся самому.

— Это не дорога, — добавил старик. — Это выбор. Один из тех, после которых другие — уже не твои.

Меня удержало только то, что у Итвис не принято брать подарки от тех, кто сильнее. Но и не взять я не мог. Я внимательно посмотрел в лицо Пана. И впервые заметил в нем что-то человеческое. Он едва заметно улыбался, но в уголках его глаз хитро прищуренных глаз таилась злая ухмылка трикстера. Он провоцировал. Не меня, того, второго. Ждал, что тот вмешается? Я посмотрел на сидящего в лодке. Лодка не шевелилась, он не шевелился, волосы в его бороде, вода — ничего не шевелилось. Как и прежде. Но теперь мне почемуто казалось что этот мир как будто замер в удивлении.

— Она… — я кивнул на кристалл. — Она поможет?

Старик долго смотрел на меня в ответ. А потом — впервые — улыбнулся. Почти ласково. Почти по-отечески.

— Она тебя уже выбрала, Охотник.

Он выпрямился в лодке. Вода под ней зашевелилась. И я понял — что бы ни жило под этой гладью, оно слушает. Оно ждёт. Я взял зеленый кристалл из руки Пана. И он оказался на моем пальце выточенными из дерева кольцом с яркими изумрудными вкраплениями.

Пан встал. Посмотрел на старика, потом на меня.

— Тогда иди. Я покажу тебе дорогу.

И прямо там, где я стоял, над водой открылась ещё одна тропа.

Узкая, как лезвие ножа.

Уходящая в темноту, где не было света. Только музыка.

Музыка флейты Пана.

И дыхание чего-то огромного в глубине.

Я сделал шаг —

и выпал из своего переходного звена между стулом и креслом на пол собственных покоев.

Сперат запоздало вскочил, но я уже стоял на ногах.

— Долго я спал?! — рявкнул я, отталкивая его и оборачиваясь к стене. В открытом Гвеной окне было светло.