Наследник пепла. Книга I
Шрифт:
— Ого! — постановил я, поднеся бумаги к глазам. — Откуда такие средства? Неужто отец расщедрился?
— Да будет тебе, — при упоминании отца у мамы всегда теплели глаза, и подобное я встречал очень редко. — Ты же знаешь, ему ещё усадьбу строить. А вот вспомнить, что мама-то у тебя не из нищего рода никак?
— Вот даже как, — да, почему-то мне никогда в голову не приходила мысль о финансовом состоянии мамы, так как я её никогда не отделял от отца. — Занятно. И много у тебя ещё подобных секретов?
Горислава засмеялась,
— Достаточно, чтобы ты не узнал о большей части из них, — затем она села рядом и положила свою ладонь на мою руку. — Ты знаешь, я же вышла за твоего отца по любви. Мне говорили, что за чужака нельзя, а мне было плевать. Его глаза, его выправка военная, его вот эта коса красная, ух! Я прям млела, когда его видела. Ну и, конечно, кое-кто из наших говорил, что я не достойна материального обеспечения родом. Но отец сказал: «Цыц! Она по совести живёт!» и назначил мне финансирование.
— Всё равно эти деньги давным-давно можно было прожить, — я пожал плечами, вспоминая сегодняшний вечер в театре. — Приёмы, балы, выезды, фуршеты. Да мало ли. От службы откупиться, в конце концов.
Сам сказал и тут же понял, что сморозил чушь. Не таков был Борис фон Аден, чтобы деньгами откупаться от службы. Он всегда был прям и решителен. А также честен со всеми, кто с ним имел дело.
— Ты же знаешь отца, — словно в тон моим мыслям ответила мать. — Он же у меня гроша не возьмёт. Мол, это тебе на булавки, а семью должен обеспечивать глава! И обеспечивает же! Вон, поди ж ты, уже и барон.
Мама мечтательно смотрела вдаль, и я понимал, что перед её глазами на гарцующем белом коне восседает её принц и по совместительству мой отец. Как, оказывается, много мелочей ускользнуло от меня в первой жизни. Ничего, в этой я не один миг, ни одну эмоцию не упущу!
Тут же вспомнилось, что, когда строилась усадьба, отец с матерью специально покупали для основания артефакторный защитный контур. Стоило это каких-то совершенно безумных денег, но я почему-то не придал этому значения. Даже не появилось мысли, откуда они могли взяться. Теперь же стало понятно.
Только вот принять денег даже от матери я не мог. Уж не знаю, что сыграло во мне, но средства для существования я должен заработать сам и точка. Это, как мышцы. Если кто-то будет отжиматься и подтягиваться за тебя, ты ничего не накачаешь. Накачает другой.
Но и отказать этой замечтавшейся женщине в такой момент я тоже не мог. Не хотел её обижать. Что ж, решение пришло само. Деньги на содержание Ады я буду аккуратно снимать, а эти пускай лежат в банке. Ничего с ними не случится. В крайнем случае можно будет перехватить на время.
Я сидел и любовался мамой — совсем ещё молодой, без всех тех ужасных морщин, следов горя, с которыми я её запомнил. Ещё умеющей смеяться и поддевать так, что хочется хохотать и ругаться одновременно. Живым и очень эмоциональным человеком. Пусть такой и остаётся. Не хочу, чтобы беда
— Так, — она вдруг спохватилась и с любовью посмотрела на меня. — Я тебя уже задерживаю. Давай-ка ты иди спать. А утром я тебе выдам последние ценные указания.
— Хорошо, — кивнул я, чувствуя, как слипаются мои глаза. Всё-таки сегодняшний день был не самым лёгким. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сын, — ответила мать и сделала оберегающий знак рукой.
Утро началось с того, что мама протянула мне две бутылки своей самой лучшей настойки. Надо же, я и не знал, что она брала их из Горного.
— Мам, и зачем? — я уставился на неё, отправляя в рот очередную порцию овсянки с малиной. — Ты же знаешь, что я не пью.
— Это не тебе, балда! — суетящаяся в гостиной женщина ничем не напоминала вчерашнюю романтическую натуру, это была подтянутая суровая надсмотрщица, проверяющая, всё ли сделано по регламенту. — Ты как собираешься отношения с начальством выстраивать?
Тут она оказалась права. Я снова вспомнил все свои долгие годы на Стене. Там действительно всё решалось табачком, выпивкой и прочими «деликатесами». Причём, это даже не считалось чем-то зазорным, а, скорее, нормой жизни.
— Ну да, согласен, — я кивнул, забирая и укладывая пузатые бутылки к себе. — Спасибо тебе, мам.
Она склонилась ко мне и ткнула пальцем в щёку, мол, целуй. Я чмокнул её, глянул на часы и понял, что уже опаздываю.
— Ладно, я побежал, — махнул рукой, подхватил свой нехитрый скарб и вышел из квартиры на улицу.
Аду мать отведёт сама, сегодня я там не нужен. Разве что ближе к вечеру зайти и проверить, как сестра устроилась. Впрочем, я был уверен, что мама не допустит притеснений родной крови.
В академии меня встречало невероятное столпотворение. Кроме заселения, сегодня ещё был день открытых дверей. Высоко и не очень поставленные аристократы могли посмотреть, как будут проживать их детки в ближайший год-два. Некоторые и дольше, всё зависело от специализации.
Лично я изначально тут надолго задерживаться не собирался. Мне нужен был только Тагай. Но так уж вышло, что сюда же я затащил и сестру. Это означало, что пока она тут, и я должен быть рядом. А если потребуется отлучиться? Ничего, что-нибудь придумаю.
Распределение мест в общежитии происходило довольно интересным образом. Комнаты на втором этаже не отличались особым комфортом. Они с огромной натяжкой могли служить жильём для аристократов. Зато на третьем этаже располагались уже целые квартиры с душевыми, гардеробными и кухней. На четвёртом — всего четыре такие квартиры со всеми удобствами.
Но я знал Бутурлина. И знал, что не в его стиле потакать знатным студентам, особенно в части роскоши. Он и сам, когда приезжал на Стену, не требовал к себе особого отношения, а нёс все тяготы службы вместе со всеми.