Наследник пепла. Книга III
Шрифт:
В нашей комнате никого не было. Зато на входе вахтёр передал мне записку, где было написано, чтобы, как только я вернусь, зашёл к некоему Аркадию Ивановичу Путилину, новому преподавателю.
Хмыкнув, я оставил вещи в комнате, а сам пошёл в указанный кабинет.
— Входите, — сказал совершенно невыразительный голос, когда я постучался.
Открыв дверь, я застал Путилина за сортировкой огромных папок с делами учащихся, которые он тщательно раскладывал по сундукам, явно направляющимся в архив.
— Курсант Виктор фон Аден по вашему
А тот остановился, потом медленно разогнулся, бросил папку, которая была у него в руке и смерил меня взглядом.
— Фон Аден? — переспросил он.
— Так точно, — ответил я.
— А я вас себе чуть иначе представлял по описаниям, — он пожевал нижнюю губу. — Худее, что ли?
— Магия восстановилась, — я пожал плечами, словно эти два слова объясняли всё остальное.
— Это хорошо, — Аркадий Иванович прищурился и подошёл ко мне на расстояние вытянутой руки. — А вас не интересует, кстати, где ваши друзья находятся?
— Интересует, конечно, — ответил я, чувствуя подвох. — Потому что ожидал их встретить в комнате. А вот того, что о них что-то знаете вы, не ожидал, поэтому и не спросил.
— Так вот, — Путилин улыбнулся, но никакого веселья в его улыбке и близко не было. — Жердев и Добромыслов находятся в карцере. За нарушение подписки о невыезде. Как вы, наверное, уже понимаете, вам надлежит проследовать за ними.
— А-а, — кивнул я и сам не сдержал улыбки. — Вот куда они от меня спрятались. Ничего, готов их навестить.
— В карцере вы с ними не увидитесь, — пожал плечами Путилин. — Там у нас предусмотрено одиночное прохождение наказания. Но зато будет время выдохнуть, всё обдумать. А через два дня мы с вами начнём заниматься увлекательным предметом. Так что, без обид, буду с нетерпением ждать на своём курсе.
— Как скажете, Аркадий Иванович, — ответил я, развернулся и вышел из кабинета, направляясь в карцер.
Но новый преподаватель решил меня всё-таки сопроводить. По пути я подумал, что этот человек оставляет очень двоякое впечатление. С одной стороны, он жёсткий и прагматичный. Но с другой… С другой, он правильный, что ли? От него не исходило такого флёра негатива, как от Собакина. Хотя и Собакин оказался не полным подонком, как показала практика. Путилин же был себе на уме. С ним стоило быть осторожнее.
На входе в карцер мне приказали раздеться. Аркадий Иванович стоял рядом и наблюдал. Я спокойно снял с себя всё, оставшись в одних трусах и с обвязкой, в которой мерцало яйцо саламандры.
— Это что такое? — строго спросил конвойный.
— Артефакт, — ответил я, полагая, что, если и согрешил против истины, то совсем немного.
— Не положено, снимай и сдавай под опись, — рыкнул тот.
И вот тут я напрягся. Стоит мне снять с себя перевязь, как яйцо моментально погаснет.
— Это никак невозможно, — я покачал головой.
— Снимай, кому говорю! — конвойный протянул руку, чтобы сорвать
— Почему не можешь снять? — спросил он.
— Это элемент моего лечения, — пояснил я. — Артефакт восстанавливает мой источник и оберегает его от распада. Если я его отдам, то, скорее всего, процесс восстановления снова пойдет вспять.
— Сколько носить? — Путилин дотошно уточнил возможности неизвестного артефакта.
— Пока сам не даст трещину, — попытался я как можно более обтекаемо описать процесс вылупления саламандры, чтобы и не соврать, и не сказать всей правды.
— Пусть оставит, — Путилин махнул рукой конвоиру. — Под мою ответственность.
Мне отдали обратно одежду, провели по мрачному коридору, и уже через минуту за мной закрылась массивная дверь, оставив меня в темноте и сырости.
С каждым новым прочитанным докладом императрица всё больше и больше мрачнела. Нет, на публике она предпочитала себя вести так, чтобы все думали про недалёкую государыню, которой управляют вьющиеся вокруг мужчины. Но вдали от глаз всегда была в курсе всех, даже, казалось бы, незначительных инцидентов.
А уж инцидент в Горном никак не мог сойти за незначительный. И дело было не только в небывалом количестве демонов, устремившихся на прорыв. И не во внезапно растаявшем леднике. Тут, хоть умысел и прослеживался, но вряд ли принадлежал кому-то внутри империи.
А вот то, что на месте битвы были найдены оболочки для конструктов, равных примерно пятистам единицам, вот это уже были не шутки. Это означало, что родовичи в своей алхимии и артефакторике ушли гораздо дальше, чем пытались это показать. А это, в свою очередь, говорило о том, что им есть, что скрывать. И есть, для чего.
Это плохо. Очень плохо.
Ниже прилагался перечень самых мощных конструктов, выданных магами на месте битвы. Два из них принадлежали Аденам, отцу и сыну. Ещё один Кемизову — тоже из тохаров, но тот создал гигантский вал. Генерал Паскевич отличился парой пустотных кулаков, но это его уровень, тут без сюрпризов. И закрывал список глава Рароговых Креслав, который выдал что-то умопомрачительное, которое даже со стихией огня не было связано. Это из последних заклятий что-то. В данном случае, разверзлась земля, явив мясорубку, которая и перемолотила огромное количество демонов.
— А ты не так прост, старик, — ухмыльнулась вслух Екатерина Алексеевна. — Но скольким же ты пожертвовал, а?
Дальше в докладе говорилось о том, что, скорее всего, Горислава Рарогова тоже выдала что-то сверхмощное, потому что по последним данным она выгорела практически полностью. После битвы её увезли на дальнее капище, и в сознание она до сих пор не приходит.
Данная новость вызвала кривую усмешку на лице императрицы. Она терпеть не могла выскочку Гориславу, но природное женское любопытство просто-таки жаждало узнать, на что же замахнулась огневичка?