Наследник волшебника
Шрифт:
– Не то чтобы мне этого так уж хотелось, но у меня есть ощущение, что дело стоит того. Жив мой вор или нет, я не знаю, однако он все же куда-то исчез, и это меня беспокоит.
– Он мог сбежать со своей пассией и ее приятелем-моряком на “Удальце”.
– Мне так не кажется. Я уже упоминал, что беседовал кое с кем из его друзей, и ни один из них не сказал, что Двойник собирается в путешествие. Все наоборот заявляли, что он вот-вот должен где-нибудь объявиться.
– Что ж, тогда я могу выделить вам в спутники Боулта. Я думаю, что в охоте на призраков он просто незаменим.
Лайам удовлетворенно
Некоторое время мужчины сидели молча, умиротворенно потягивая вино. Негромкое потрескивание дров в очаге не мешало Лайаму размышлять; мысли его перескакивали от одной темы к другой – равно безрезультатно. Слишком уж много набралось нерешенных вопросов. Как Двойник сумел прервать действие охранного заклинания? Почему он взял только книгу, ковер и жезл? Каким образом нападавшим удалось скрыться из храма? Почему Клотен потерял сознание, если на его вздорной башке не имеется видимых повреждений?
Затем в размышления Лайама стали закрадываться мысли, которые он пытался от себя отогнать. О видении, явившемся молодому служителю богини Беллоны, и об улыбке настоятельницы храма Лаомедона. Рассказывать о видении Лайаму не хотелось – он полагал, что эта тайна принадлежит только юноше. А вот второе происшествие было его личным секретом, и Лайам решил им поделиться.
– Сегодня днем, – нерешительно начал он, – во время драки произошло нечто… нечто странное.
– Произошло довольно много странного, – поправил его эдил. – Или вы имеете в виду что-то совсем уж особенное?
– Да, именно. Нечто, выбивающееся из ряда прочих странных вещей. Я не уверен, что это может что-то там означать. Вероятнее всего – ничего, просто воображение у меня разыгралось.
– Ну-ну? – подтолкнул собеседника Кессиас, видя, что тот умолк.
– Да, скорее всего, мне это лишь померещилось.
– Ренфорд!
– Ну ладно. Когда мы добежали до Храмового двора… когда еще только бежали к дерущимся, – я увидел на ступенях храма Лаомедона женщину в черном. Я понимаю, что это звучит странно…
– Это вы уже говорили. Поехали дальше!
– …но я готов поклясться – она мне улыбнулась. Лично мне. Она поймала мой взгляд, кивнула и улыбнулась.
Лайам втайне надеялся, что Кессиас расхохочется, услышав эти слова, или по крайней мере покрутит пальцем возле виска, но эдил запустил в бороду пятерню и скривился, словно съел что-то кислое.
– Что, правда?
– Думаю, да, хотя я мог и ошибиться. Слишком уж быстро все закрутилось.
Но Кессиас перекрыл ему пути к отступлению.
– Нет, ошибки тут быть не должно. Глаз у вас острый, а матушка Смерть не привыкла бросать улыбки на ветер. Если вы это видели, значит, видели, и меня ваш рассказ беспокоит. У нас и без того хватает мороки, чтобы вмешивать в заварушку еще один храм. Да не просто храм, а храм Лаомедона!
Кессиас обхватил кружку ладонями, потом резко разжал их, словно о чем-то
– Хотя, погодите-ка, сейчас мне сдается, что ее-то как раз и не было среди иерархов, явившихся просить разрешения на обряд.
– Замечательно. – Ну, вот вам еще загадка. – Однако скажите, следует ли мне теперь что-нибудь предпринять?
– Полагаю, что следует. Я думаю, вам стоит завтра нанести ей визит.
– И что я скажу? Прошу прощения, госпожа, почему вы мне вчера улыбнулись?
– Что-то в этом роде, – сказал Кессиас, проигнорировав саркастический тон Лайама. – Вы теперь квестор и имеете право задавать любые вопросы. Представьтесь официально, скажите, что ведете расследование. Если матушка намекала на что-то своей улыбкой, она вам все объяснит.
– Или не объяснит.
– Или не объяснит. Возможно и такое. А что, у вас есть мысли получше?
Лайам нахмурился. Ему вовсе не хотелось посещать черный храм. Изо всех богов Таралона о Лаомедоне Лайам знал меньше всего – и предпочитал, чтобы так оно было и дальше. Ему пришлось как-то сойтись лицом к лицу с Повелителем Бурь, но он предпочитал об этом не вспоминать. Вот и теперь все его существо протестовало против визита в святилище, жрецы которого не имеют имен и поклоняются смерти.
Но как бы там ни было, а идти туда все же придется. Нельзя отмахиваться от возможности хоть в чем-нибудь разобраться. А кроме того, в нем крепло ощущение, что за всем этим нагромождением событий и фактов кроется что-то посерьезнее обыкновенного воровства. И что даже если ему удастся отыскать Двойника, тем дело не кончится.
Бурс нерешительно предложил сыграть на флейте, но и Лайаму, и Кессиасу было сейчас не до музыки. Примерно с час они провели в тишине, погрузившись каждый в свои размышления. Эдил время от времени что-то ворчал себе под нос и ерзал в кресле, словно подушку под ним набили крапивой.
Башенные колокола, отзвонившие девять часов, вывели их из задумчивости.
– Мне пора идти, – сказал Лайам, поднимаясь.
– Угу. Боулт сейчас должен быть в казарме. Скажите, что я велел ему сопровождать вас. И будьте повнимательнее, квестор Ренфорд, – остерегайтесь если не призраков, то самого Муравейника.
Поскольку Лайам и впрямь опасался и того, и другого, он, прежде чем уйти, клятвенно пообещал вести себя более чем осторожно.
Улицы Саузварка были безлюдны; порывистый ветер хозяйничал в них, подталкивая Лайама в сторону моря. Он свистел над крышами и завывал в бесчисленных дымоходах.
“Превосходная ночь для охоты на духов”, – подумал Лайам, сворачивая на площадь. Он уже всерьез стал прикидывать – не вызвать ли ему своего фамильяра. Но факелы, горящие у входа в казарму, и надежные фигуры топчущихся возле нее караульных его успокоили. “Боулт не хуже Фануила – надеюсь”. Вдруг Лайам понял, что почти готов счесть дракончика неотъемлемой частью своей жизни. С тех самых пор, как замок его отца погиб в огне, Лайам никогда не задерживался на одном месте достаточно долго, чтобы завязать с кем-либо прочные отношения. Он все время находился в пути, из военного лагеря – на корабль, из порта – в горную крепость, из Таралона – в Фрипорт и обратно, – и потому, поймав себя на теплых раздумьях о маленькой твари, Лайам был удивлен.