Наследник
Шрифт:
— Прокоп, ты за старшего, — сказал я и, не дожидаясь, когда божьи люди подойдут, сам направился в их сторону и даже шапку снял.
— Здрав будь, отче Феофан. Прости, что потревожил, звать меня Анрейка Белев, к тебе же отправил меня отец Никанор, которой не смог ответить на мой вопрос.
Старик ответил мне не сразу, сначала пробежался по мне взглядом и пожевал губы.
— Можешь звать меня старцем, Андрейко, коли смогу, отвечу на твой вопрос. Пойдем присядем, а то нынче меня ноги не держат. Чувствую, приберет меня скоро наш господь бог, — тихо произнес Феофан и перекрестился,
Тихая и неспешная прогулка, и мы обошли церковь и оказались в яблоневом саду, где стояла пара скамеек.
С кряхтением Феофан уселся, покхекал и устроился поудобней, опершись на свою клюку. Монах же отошел и сел на другую скамейку.
— Так чего ты хотел, Андрейка? Чего не смог ответить Никанор, раз ко мне послал.
— Слышал, как упоминали князя Старицкого, что воеводой он был прекрасным и всякое другое, но спрашивал и знакомцев своих, никто так и не смог мне ответить о нем, — попытался я изобразить грусть. Вот меня любопытство и разобрало.
— О как, — аж крякнул старец Феофан и очень странно на меня посмотрел. То ли с удивлением, то ли как на умалишенного.
На пару мгновений разлилась тишина.
— Удивил, Андрейка, как есть удивил. Не думал, что такое спросишь, — хмыкнул старец и погладил подбородок, на котором осталось-то пару волосинок. — Давненько я уже не слышал о них, кажись, как Мария с дочерью в монахини постриглись. Хороший был род, тихий, богобоязненный, да прервался нынче, — начал рассказать старец.
Я слушал, затаив дыхание, впитывая каждое слово.
— Знатный то был род, первые люди на земле нашей после князей Московских, а после и царя батюшки. Ибо и были они ближайшими царевыми родичами.
— Вот оно как, — вырвалось из меня.
— Истинно так. Рюриковичами они были самыми настоящими, но зваться стали Старицкими, от удела своего. Пошли же они от Ивана свет его Васильевича и супруги его царевны Софьи Фоминичны Палеолог, что была принцессой греческой. Андрей Иванович был шестым и самым младшим сыном, от отца и получил он Старицкий удел, и был он родным братом великому Московскому князю Василию Ивановичу, после которого царем стал Иоанн Васильевич.
«Песец…» — только и были ругательства в моей голове.
— После Андрея Ивановича князем стал сын его Володимер, они, почитай, с царем вместе воспитывались и были дружны долго. Воеводой он был талантливым. Остался только сын его Василий от супружницы Евдокии Нагой да Мария от Евдокии Одоевской. Марию-то после замуж отдали за Магнуса, короля Ливонского, который был братом королю Датскому. Ток и он долго не прожил, помер. Мария девочку родила Евдокию Магнусовну, но вернуться им пришлось, а после и в монастырь ушли. Кажись, Мария жива еще и близ Сергиева монастыря в женском монастыре прибывает, но тут точно я и не скажу.
— А Василий? — вырвался из меня вопрос.
— А что Василий? Помер он, как сестра замуж вышла, кажись, на пятый денечек и помер, — хмыкнул старец.
— Вот оно как, — почесал я подбородок.
— Ага, — кивнул старец. — Патриарх наш Иов, сам из-под Старицы и там принял постриг. Знал он лично и Володимира Старицкого и Василия с Марией.
—
— Благословляю я тебя, Андрейка, — и Феофан сотворил крестное знаменье. — Сходи помолись да езжай с богом.
Я же кивнул и на деревянных ногах отправился в церковь.
В голове же творился полный сумбур и срань господня, это было самое приличное, что всплывало в моих мыслях.
Зайдя в церковь, я тут же перекрестился, даже напоказ зашлепал губами и отбивал поклоны, вот только мысли мои были далеки.
«Это ж жопа жопная, прямо самая мякотка. Я-то думал, Старицкие — это просто князья, далекие потомки удельных. Богатые бояре, но никак не ближайшие царевы родичи. Это ж страшно. Да и понятно тогда и афера Петра Волынского, что дочь второй раз „фиктивно“ оженил. Видать, покуда Василий жив был, мог на его защиту надеяться, а вот как помер князь, причем наверняка не своей смертью, понял, что и ему несдобровать, вот и сплавил дочь с внуком куда подальше».
«Мне-то чего делать? Если я появлюсь с завещанием, это ж вызовет эффект разоравшийся бомбы. Твою ж налево, — промелькнула у меня в голове мысль, от которой я пошатнулся, но все же устоял. — Это ж я, получается, прямой кандидат на трон, причем настоящий. Рюрикович. Я Рюрикович. Да Романовы и все прочие просто курят в сторонке по сравнению со мной. Ох, ты ж угораздило.Может, сжечь грамотки? — появилась у меня в голове подленькая мысль. — Нет, я это всегда успею сделать, а вот для начала следует осознать услышанное и крепко подумать, можно ли это реализовать и пролезть на самый верх, да и живым остаться, ведь это настоящий джокер и в то же время черная метка».
Значит, надо думать и не спешить, эх, посоветоваться бы с кем-нибудь. Ну точно не с Прокопом, не его это уровень.
Вернувшись к своим людям, я узнал, что дела с долгом Агапа закрыты и дьякон Евлампий вычеркнул его из долговой книги.
Агап вновь упал мне в ноги и благодарил, а я стоически это вытерпел. После мы вновь направились в Гороховец, где я уже закупался для собственного подворья. Набрали хлеба да пару мешков сушеной рыбы, несколько небольших бочонков меда и пуд соли. Я же пробежался еще и по местным ковалям, скупил немного разного железного лома, годного только на перековку, удалось также прикупить немного свинца и даже небольшую полоску меди, и мы наконец отправились домой.
Прибыв в родные края, я, прежде чем отпустить Агапа домой, отвел его в сторонку.
— Агапка, я ж нынче в большой город ездил, в Низовой Новгород, да случилось мне с купцом одним поговорить, поделился он со мной секретом, точнее, приметой.
— И чего? — с интересом спросил Агап, глядя на меня из-под заросших бровей.
— Примета такая: если крыльцо дома своего песочком обсыпать, будет в доме всегда благополучие и достаток, — медленно произнес я.
— Дык, натаскаю я этого песка, хоть весь двор засыплем, — тут же отреагировал Агап.