Наследник

Седых Александр Дмитриевич

Вечер четырнадцатого июня застал Алексея в расположении штаба Маньчжурской казачьей армии барона Унгерна, уже стоявшей в полной боевой готовности вблизи границы Китая с Монголией.

Лишь только из штабной палатки вышел генерал-майор Унгерн, внутрь вихрем ворвался взъерошенный Матвей Ермолаев. Из-за спины доверенного адъютанта, недовольного задержкой у входа, виновато выглянул начальник караула – остановить молодого атлета силой лишь солдатских рук шансов не было.

– Господин Ронин, я ему говорил,

что вы заняты, а он прёт, как танк, – беспомощно развёл руками лейтенант. – Ну не стрелять же нам в вашего адъютанта?

Охрана не ведала точной степени родства атамана с его адъютантом, но их чрезмерно доверительные отношения и внешнее сходство черт лица намекали на очень близкие родственные связи.

– Владыка всегда занят, – обиженно, совсем уж по-детски надул губы Матвей и без спроса уселся на только что покинутый генералом раскладной стульчик у заваленного картами стола.

– Всё в порядке вещей, лейтенант, – устало махнул ладонью Алексей, не став журить взбалмошного сына за нарушение дисциплины, а начкара за недочёт в охране. – Проследите, пожалуйста, чтобы нас не беспокоили.

– Но для срочного доклада к вам прибыл начальник разведки, генерал-майор Кондрашов.

– У нас тут разговор ненадолго, – отмахнулся атаман. – Попросите Эдуарда Петровича чуток подождать.

Когда полог палатки сомкнулся за спиной начкара, Алексей сделал погромче музыку мурлыкающего рядом со столом магнитофона. В походных условиях атаман теперь всегда пользовался портативным аппаратом, чтобы заглушать секретные разговоры.

– Что за срочность, Матвей? – Атаман сел напротив сына и строго посмотрел в глаза.

– Отец, я знаю, что уже очень скоро начнётся война, – не отвёл упрямого взгляда парень. – В прошлом ты не отпустил меня биться в рядах анархистов батьки Махно на чужой войне в Испании. Потом не позволил участвовать в стычках казаков барона Унгерна с японскими самураями. И я год послушно, как проклятый джинн, добывал золото в Китае. Но ты обещал, что когда придёт черёд уже нашей войны, отпустить меня на фронт.

– Так я и не держу, – развёл руками Алексей. – Завтра же отправишься с бароном Унгерном в действующую армию.

– Маньчжурской казачьей армии Парагвая уготована роль заградительного отряда на дальневосточных рубежах, – проявил осведомлённость в стратегических планах командования адъютант. – А я хочу сражаться с фашистами на передовом фронте, в рядах советской РККА.

– Ты просишь протекцию? – издевательски усмехнулся верховный атаман казачьего войска. – И в каком же чине желаешь послужить в Красной армии?

– Сам свою судьбу устрою, – сжав кулаки, зло зыркнул на отца Матвей. – Рядовым красноармейцем пойду.

– С твоими-то талантами? – удивлённо поднял брови владыка Парагвая.

– Ты же сам всё время меня просил не выказывать людям истинную колдовскую

силу, – язвительно заметил ученик чародея.

– Тогда тебе, сынишка, придётся сильно постараться, – грустно улыбнулся Алексей. – В смертельной схватке, чтобы сдержаться и не раскрыться перед врагом, вполсилы умеет сражаться только опытный мастер.

– Уж не в штабных ли палатках мне боевого опыта набираться? – широким жестом руки пренебрежительно обвёл бумажное убранство штаба дерзкий адъютант.

– Ума тебе ещё поднабраться бы не помешало, – тяжело вздохнул отец. – Да и выдержки тоже.

– Всю жизнь сдерживаюсь! – ударил кулаком по столу обиженный судьбой отпрыск парагвайского владыки.

Столешница едва не треснула под богатырским ударом, но невидимая гравитационная волна вовремя подпёрла её снизу, так что застонавшие доски лишь слегка прогнулись.

– А мебель ломать незачем, – спокойно, как будто сторонний наблюдатель, погасил всплеск юношеских эмоций могучий чародей.

Матвей же понял, что произошло, он не умел так мастерски владеть колдовской силой, но искривления гравитационных полей чувствовал отлично.

– Отец, мне уже восемнадцать лет, а я ничего стоящего в жизни ещё не совершил, – удручённо поник головой Матвей. – Отпусти, ты обещал.

– Вольному воля, – по-доброму улыбнулся отец. – Ты только меня не подставляй под удар – мамке письмо напиши, покайся.

– Да я уж написал, – шмыгнув носом, смущаясь, достал из кармана свёрнутый бумажный треугольник Матвей.

– У меня для тебя, казак, тоже подарочек припасён. – Забрав у сына конверт, Алексей прошёл к своему багажу и достал ножны с пехотной «парагвайкой» – сильно укороченной казацкой шашкой. В современной войне длинным кавалерийским клинком не помашешь на скаку, вот казаки и укорачивают для окопного рукопашного боя старое оружие наполовину. – Я подумал, что негоже старинному боевому клинку на стене пылиться. В своё время мне эту шашку твой дед подарил. Вот только не знаю теперь, как ты сможешь воевать с казацким оружием в пехотном строю РККА, я ведь собирался тебя в пластуны к генерал-майору Унгерну определить.

Упоминание о перспективе стать фронтовым разведчиком сверкнуло ярким лучиком, но не смогло ослепить амбициозного молодца. Матвей мечтал пробиваться по военной карьере своими талантами, без протекции. Сын с малых лет был наслышан о боевых подвигах отца-фронтовика и жутко завидовал его приключениям в бурной революционной юности. И вот наконец-то пришёл черёд Матвею испытать себя в настоящем деле.

– А я спрячу короткий клинок в ножнах за спиной, – поднявшись со стула, бережно принял в руки ценную семейную реликвию сын казака. – Ну, так, как ты носил в Японии свой самурайский вакидзаси. Я ведь теперь тоже стал ронином – бродячим воином.