Наследник
Шрифт:
«Что-то мрачноватая, Ванечка, получилась картина».
«Жизнь такая, мамуль. Скупа на яркие краски. Вообще – редкая жмотина».
«Хочется перемен?»
«Не начинай, пожалуйста».
«Какое же это начало? Это даже не сиквелы с приквелами. Это… стоквел какой-то!»
«Тогда не продолжай».
«А ты продолжишь».
«А я – да. Я продолжу».
«Вперед! Только снесло
«Моя обожаемая критикесса… Внял. Исключительно для тебя натрем мрачность до радости блеска. Или подотрем?»
«Как лужу».
«Как лажу. Как рисунок. Ластиком подотрем».
«Ну-ну. Итак?»
Итак. Что для кого-то – долг, кому-то – проявление человеческой сути, отдельным гражданам видится шансом развлечься, позабавиться. И нас таких, надо заметить, немало. Много нас… охотников подкрасться к согбенной фигуре возле чужой двери да как гавкнуть над ухом! Или в ладоши что есть сил хлопнуть. Можно рявкнуть что-нибудь грозное, это тоже сойдет. Рявкнуть даже надежнее, ладошками промахнуться можно, в том смысле, что хлопок вялый получится, смазанный. А уж если случится, чтобы зад отклячен – мужской разумеется, это же важное уточнение?
«Не отвлекайся».
А что? Я самолично три раза заставал соседку прикипевшей дальнозорким глазом к моей личной замочной личинке. Дважды гавкал, раз хлопнул в ладоши. Каюсь, нижняя часть спины манила ногу до ущемления всех прочих чувств. Тем не менее все три раза я устоял. Соседка взвизгивала и делала вид, что выронила из фартука что-то прямо под дверь. Я подыгрывал, вроде как верю, помогал «искать». «Что хоть это было то?» – спрашивал, насмехаясь в душе. «Да разве все упомнишь… Старая я…» – всякий раз был ответ. Глупая женщина: чего такого стремилась она высмотреть, пока я был в отлучке на кухне? Тем более что у нее от моей комнаты дубликат ключа. Нет, у нее главный ключ, это у меня – дубликат. Разве что на глазок взвесить серьезность моих намерений в отношении тогдашней пассии? Так я и сам не смог разобраться. До сих пор не могу. Настолько не могу, что и забыл уже, чьему расположению умилялся. А вот мужика мне довелось «одарить» поджопником лишь единожды. Зато какой смачный случился выход наружу чувств! При таком волнительном положении задницы все пределы фантазии рушатся. Поджопник – это ведь беспредел?
«Тебе видней, Ванечка, тебе видней».
«Это был риторический вопрос».
«Предупреждать надо».
Торопиться с расправой, однако, не следует. Гораздо умнее прикинуть на скорую руку последствия. Чтобы драмы не вышло. И самому чтобы не накостыляли почем зря. Возраст навскидку установить, рост, вес, в том числе общественный… Должность по одежке предположить. По прикиду прикинуть. Прикольно… Еще можно прибегнуть к науке. К коэффициенту… Какой бы такой коэффициент изобрести? Или лучше таблицу? Конечно, таблица лучше. Зависимость… Зависимость предполагаемого служебного положения от масштаба перекрытого жопой дверного пространства.
«В процентах».
«Ну не в пикселях же!»
И вот наконец, если звезды сошлись, если расклад для вас благоприятен, то есть риск быть неправильно понятым минимален… Не упустите случая отвесить по пятой точке такого бестактного
В этот момент разделенного со вселенной торжества справедливости – я даже слегка взопрел от эмоций и от плотности одеяла – мне уже нет дел до вожделенного состояния дремы. Всё потому, что родилось некое подобие гипотезы.
«Ты рапиры забыл».
«Рапиры сойдут».
«И шпаги?»
«Мама!»
«Всё, меня нет. А что за гипотеза?»
Правильно: не подобие, просто гипотеза. Бинго! Ничтоже сумняшеся заносчиво нарекаю ее «исторической». Грех упускать момент, озарения редко наведываются ко мне на огонек. Тускло светит, а возможно, что повернут неудачно, не туда. Не маяк же – во все стороны… маячить. А нынче мне повезло.
Если случается миг удачи, то я сразу же оживаю. Так куриным дерьмом в огородах что-то там орошают, и оно буйно рвется к солнцу. Что именно орошают – не спрашивайте, я особенный дачник. Не очень дачный. Нормальный по части выпить с соседом, а в остальном – сдалось мне это «мелкое поместье». При этом лекцию о пользе отходов куриной жизнедеятельности запомнил. Но не применил. Хотя мне твердили: мол, все оживает! Прямо Святой Грааль, а по виду бочка как бочка. И смердит – спасу нет.
Чувствую себя сродни жирной девочке, впервые уверовавшей по-настоящему, что вес однажды сойдет. Схлынет. Отшелушится как чрезмерный загар. Что эту печаль она скоро перерастет и еще всем покажет! Притом что и сейчас уже есть что показать. Больше того, в этом все дело, это и напрягает…
«Гипотеза, Ванечка. Гипотеза».
«Ах да, чуть не забыл».
Гипотеза… Суть ее в разгадке мотива, приведшего однажды к техническому прорыву. Примерно так.
Кто-то из особенно невезучих особей рода человеческого был застигнут врасплох у чужих дверей и приманил выставленной напоказ задницей недружественный пинок. Унизительный и одновременно болезненный. Как водится в таких случаях, пострадавший – если предположить, что потерпевший с другой стороны двери – сильно обиделся. И хотя это может показаться сомнительным, что до логики, затаил печаль не так на обидчика, как на более удачливых носителей вируса чрезмерного любопытства. В результате он мстительно изобрел замок с плоским ключом. По-моему, такой называют французским. Как поцелуй. До чего же изобретательный народ эти французы. А нашу жопу пни под чужой дверью – ответом, взамен зажигания пытливой мысли, будет сплошь нецензурщина.
«Порой нецензурщина, как ты выразился, в изобретательности не уступит техническим новшествам. Вспомни деда…»
«Вот ты ехидничаешь, а теперь и мата не будет. Под запрет он попал. Не участковый, заметь, отметился, а целый парламент. Дума, конечно, стыдная по части дум, но куда простому человеку от нее деться? Избранники для народа…»
«Смешно оговорился».
«Одумался».
«Тоже смешно».