Наследники Че Гевары

Манчук Андрей

Приток саудовских капиталов создал иллюзию «швейцарского» процветания небольшой страны, значительная часть которой по-прежнему жила в феодальной зависимости и нищете. На эти же средства были организованы и вооружены «Ливанские силы», призванные защитить привилегии и капиталы христианских банкиров. И сегодня на стенах Джунии можно увидеть граффити с их эмблемой — вписанным в крест ножом. Жуткое сочетание, как это не раз уже доказывала история. О ней напоминают цитадели завоевателей-крестоносцев, — на родине алфавита — в Библосе, и в южном Сидоне, — сложенные из колонн разрушенных античных храмов.

Находясь в христианском, Восточном Бейруте, на улицах, заклеенных плакатами Жажаа, — бывшего лидера фалангистских боевиков, —

нам пришлось видеть красноречивую икону. На ней красовался тот самый святой Георгий — но не с привычным копьем, а с тяжелым мечом палача. Это оружие готовилось обрушиться вниз, на людей в халатах и тюрбанах, распростертых в ногах фалангистского святого. Его взгляд, движение занесенной руки показывали — пощады не будет. Глядя на этого близнеца Сант-Яго Матаморос (Мавробой-цы), статуя которого была не так давно демонтирована в испанской Галиции, было особенно смешно вспоминать исламофобские сказки наших фанатиков вроде Елены Чудиновой.

По окончанию гражданской войны «Ливанские силы» несколько утратили свое политическое влияние, хотя и не потеряли его полностью. Вместе со «Стражами кедра» и другими ультраправыми христианами они обратили свою деятельность против «чужаков» — бесправных палестинских беженцев и сирийских наемных рабочих. Злая насмешка судьбы — ведь сами ливанцы составляют один из самых внушительных отрядов трудовой миграции во всех уголках нашей планеты. Именно они стали жертвой расистских беспорядков в Австралии в декабре 2005 года, испытав на себе ненависть и презрение «титульной» расы.

Впрочем, христианский анклав Ливана известен не только своим фалангистским прошлым, а также попытками импортировать сомнительный опыт «оранжевых революций». Здесь, в районе Джунии и Бикфайи, некогда зародилась Коммунистическая партия Сирии и Ливана. Старые традиции социальной борьбы еще могут проявить себя вновь, перевернув страницу в истории этих мест.

Начинается новый день, и мы едем на дальний юг Ливана, такой непохожий на христианские районы Джунии. От Бейрута дорога идет по берегу моря, вдоль бесконечных цитрусовых садов, мимо бесчисленных руин античных памятников. По этому шоссе, во время вторжения с циничным названием «Мир Галилее», к столице рвались израильские танки. Местные жители отнюдь не забыли об этом времени. Город Сайда — древний финикийский Сидон — встречает нас плакатами суннитской партии насеристов, весьма влиятельной в этой части страны. Красные полотнища на набережной сидонской гавани заявляют о готовности продолжить борьбу с империализмом, а в центре города можно видеть большие портреты Гамаль Абделя Насера. В Бейруте, в респектабельном квартале Хамра, сооружен памятник в его честь — в честь самого великого араба со времен Саладдина, не покорившегося диктату новых, куда более могущественных крестоносцев.

К югу от Сайды, в окрестностях финикийского Тира — небольшого города Сур, вновь начинаются владения ливанских шиитов из «Амаля» и «Хизболлы». Вдоль дороги, на городских улицах мелькают партийные флаги, большие, красочные плакаты шахидов — шиитских бойцов, павших в боях за освобождение ливанской земли. Они представляют собой разительный контраст с нашими предвыборными плакатами. Каждая группировка имеет своих героев, и зелено-красные флаги «Надежды» почти на равных делят столбы с символикой «Хизболлы». В Тире, прямо на улице, вооруженные молодые люди собирают пожертвования у проезжающих автомобилей — помощь сиротам и покалеченным людям, жертвам многолетней войны (В шиитской части Бейрута, на наших глазах, этим же занимались активисты с символикой «Хизболлы»). Не сомневайтесь — им жертвовали практические все. Сам город представляет собой странное смешение бедных шиитских гетто и древних руин. На знаменитом античном ипподроме Тира, среди камней, где еще бродит эхо праздной и жадной до зрелищ толпы, слышны звуки выстрелов и привычное пение муэдзина.

Сразу же за околицей Тира начинается приграничная

территория, ливанский фронтир, оккупация которого закончилась лишь в 2001 году. Сейчас здесь находится демилитаризованная зона, путь к которой закрывают армейский и ооновский блокпосты. По дороге к ним мы часто останавливались, чтобы снимать юные лики шахидов на шиитских плакатах. На шоссе к израильской границе почти не было автомобилей, а его обочины покрывают желто-зеленые цитрусовые рощи — точь-в-точь под цвет флагов партии шейха Насраллы. В их гуще прятался палестинский лагерь Аль-Рашидия, известный междоусобными конфликтами беженцев. Небо над приморской дорогой то и дело бороздят сверкающие самолеты израильских ВВС. Они чувствуют себя хозяевами в воздушном пространстве этой страны. И нередко наносят «точечные» удары по автотранспорту на этой «шахидской» дороге.

Солдаты пограничного армейского блокпоста уже знали о нашем передвижении и о подозрительных фотосъемках на цитрусовой дороге. Слабая, разделенная ливанская армия, выполняющая функции охранного агентства для учреждений, создает одну видимость государственного контроля в этой части страны. Реальная власть на Юге Ливана, бесспорно, принадлежит шиитским повстанцам. Их глаза фиксируют все, что происходит вокруг. Они же сотрудничают с армейцами, многие из которых — те же боевики-шииты, но в офицерской форме. У иностранцев нет права доступа в демилитаризованную границу, однако содействие наших друзей помогло нам миновать последний ливанский блокпост. За ним виднелась казарма украинских саперов, позорно попавшихся на воровстве казенного топлива. Еще десять минут, и дорога уперлась в огромный плакат с автоматами «Хизболлы», под надписью: «Liberated territory. Enter Peacefully and Safely». Начинался Свободный Юг Ливана — каменистая, начиненная минами земля. Небольшая территория, подконтрольная партизанам Ливанского Сопротивления.

Родная деревня нашего друга-коммуниста находится на самой границе оккупированной Палестины. «На расстоянии автоматного выстрела», — как пояснил он нам еще в Бейруте. Местную власть возглавляют деятели левого толка, а в самой деревне распространяется четырнадцать экземпляров печатного бюллетеня арабского Коммунист. ру. Израиль начинается с соседнего холма — а перед ним, в долине небольшой горной речки, проходит граница, в виде противостоящих друг другу окопов ЦАХАЛа и «Хизболлы». Здесь же, в горах, находится убежище командования Народного фронта освобождения Палестины, который также принимает участие в военных акциях.

Мы слушали жирное пение цикад, смотрели на рыжие холмы палестинских территорий, и я царапал стихи на листовке с ликом шейха Насраллы.

Когда прошли все новые года Когда залила города и веси Зимы ушедшей талая вода. А в ней — звезда И тонкий полумесяц. Тогда родились боги, А волхвы Опять пошли По стоптанной дороге.

В арабских хатта С флагом Хизбаллы. И я за ними. Стоя на пороге Смотрю вперед — На колыбель войны. Рюкзак готов, Дары — принесены. В библейских городах Искать пойду Борьбы и странствий Красную звезду.

Мы сидим в доме шиитского крестьянина из рода пророка Мухаммеда, отца нашего друга, в старом доме, с портретами имама Хусейна, имама Али, с теплой печкой посреди комнаты, и слушаем рассказы о временах оккупации. За окном призывно горят огни палестинских сел Израиля. Наш товарищ великолепным баритоном ведет советские песни на русском. Вместе с нашей «Червоной рутой» они странно звучат в этом доме на израильской границе, на земле продолжающейся войны.

Граффити интифады. Палестинский лагерь изнутри. Неграждане. В Сабре и Шатиле.