Наследники Хамерфела
Шрифт:
— Леди Лениза, — начал было он, но в этот момент с дороги донесся стук копыт. Затем, судя по звукам, лошадь тоже привязали к поручню. Ювел навострила уши и отрывисто гавкнула, как это она делала, когда узнавала кого-то, потом вскочила и побежала навстречу вошедшему в харчевню высокому старику. Тот огляделся и увидал Аластера, но, заметив женщин-меченосиц нахмурился и подал Аластеру знак оставаться на месте. Главная охранница — та, которую Лениза звала Джермиллой, — подошла и потянула Ленизу за рукав.
— Немедленно поднимитесь, — приказала она. — Как не стыдно — сидеть на полу перед незнакомыми людьми…
— О, Ювел ведь
Аластер неотрывно смотрел вслед девушке. Какая она милая! Какая свежая и невинная! Вошедший мужчина в оторопелом недоумении наклонился к Ювел, а та, скача от радости, нюхала его ноги и отрывисто лаяла, требуя внимания. Тогда он улыбнулся Аластеру и произнес:
— Вот несчастливый день, что сторновской девчонке вздумалось поужинать здесь со своими няньками.
— Сторновской девчонке?
— Это леди Лениза — дочка Руперта и внучатая племянница старого лорда, но она зовет его дедом, — сказал старик. — Собака меня помнит, а ты — вряд ли, не так ли, парень? Зато я тебя сразу узнал. — Не переставая удивляться, он продолжил: — Во всем мире может быть только один человек с таким знакомым и в то же время абсолютно новым для меня лицом, мой мальчик. Мы думали, что ты умер!
— А ты, должно быть, Маркос, — произнес Аластер. — Меня послал мой брат. Нам надо поговорить… — Он заметил, что Доркас смотрит на них во все глаза, и тут же поправился: — Без свидетелей, разумеется. Куда мы можем пойти?
— Ко мне, — сказал Маркос. — Идем.
Аластер чуть замешкался, расплатившись за ужин, отвязал лошадь и повел ее к маленькому домику на дальнем конце деревни.
— Привяжи ее за домом, — произнес Маркос. — Вижу — лошадь Конна, ее узнает половина герцогства. Через полдня слухи о твоем прибытии расползутся по всей земле, а нам этого не нужно. Плохо, что тебя видела сторновская девчонка, но я слыхал, что она всего лишь капризная малолетка, которую, кроме ее самой, ничего не интересует.
— Я бы так не сказал, — начал было Аластер. — Мне она показалась…
Он видел девушку лишь несколько минут и ничего не знал о ней. В любом случае она являлась внучкой его заклятого врага и, соответственно, составной частью вражды, разрушившей его семью, ему не следовало мечтать о ней.
Маркос пригласил юношу в дом. Внутри было достаточно чисто, всю обстановку составляли несколько грубо сколоченных стульев и стол, сооруженный из положенных на козлы досок. Дальний конец стола был застлан куском белой ткани, на котором стояли два серебряных кубка с выгравированным на них гербом Хамерфелов. Проследив за его взглядом, Маркос коротко произнес:
— Да. Я нашел их на пепелище через несколько дней после пожара и теперь храню в память о моих господах… Но, значит, госпожа моя тоже жива! Я едва верю своим глазам — неужели это правда: ты — Аластер?
Тот расстегнул ворот рубахи и обнажил плечо, демонстрируя татуировку, которую старик собственноручно сделал ему столько лет назад. Маркос молча кивнул.
— Господин герцог, — почтительно произнес он. — Расскажи мне, как все произошло.
Аластер утвердительно кивнул и начал рассказывать Маркосу о том, как воссоединился с братом и как они говорили с королем.
11
После отъезда Аластера Конн как неприкаянный слонялся по городскому дому, и Эрминия даже стала за него беспокоиться. Она готова была излить на сына всю любовь, накопившуюся за годы разлуки, но он был слишком взрослым, чтобы выказывать ему такую привязанность. Теперь, когда Аластер уехал, она с мучительной болью осознала, что Конн по-прежнему остается для нее во многом чужим. Единственное, что могла Эрминия, это расспрашивать о его любимых кушаньях и давать управляющему указания их готовить. Ее радовало, что Конн много времени уделял дрессировке Медяшки, и было похоже, что животные его любили. Это заставило Эрминию вспомнить о муже. Раскард всегда утверждал, что ларана у него почти нет. Однако она считала, что его искусство в обращении с лошадьми и собаками является малоизвестной разновидностью этого дара.
Однажды утром мать сказала Конну:
— Тебе надо бы сходить протестироваться в Башню. У твоего брата практически нет ларана, а это значит, что ты, возможно, обладаешь им.
Конн почти ничего не знал о ларане и никогда не держал в руках звездный камень, но когда Эрминия дала ему матрикс, он так быстро и естественно научился им пользоваться, что это повергло мать в восхищение. Со стороны казалось, будто он всю жизнь только и делал, что упражнялся с ним.
— Может быть, работая в Башне, ты найдешь свое призвание, Конн, а твой брат будет герцогом в Хамерфеле. Ты ведь не хочешь быть человеком без места — чуть выше слуги или коридома [14] . Вряд ли это будет достойным применением твоим талантам.
14
Управляющего.
От этих слов он помрачнел, Эрминия пожалела, что произнесла их. В конце концов он, как и Аластер, рос, считая себя единственным уцелевшим после пожара наследником Хамерфела. И теперь Конна вряд ли можно было осуждать за то, что он ревновал или обижался на брата.
Но, к ее великому облегчению, он сказал:
— Что бы ни случилось, я хочу остаться с моими людьми, Маркос говорил, что я в ответе за них. И даже если я не буду их герцогом, все равно они меня знают и верят мне. Они могут называть меня как угодно. Коридом — вполне почетный статус, не хуже герцогского титула.
— И даже в этом случае, — продолжила Эрминия, — у тебя такой сильный ларан, что просто необходимо научиться с ним обращаться. Нетренированный телепат представляет угрозу для себя и окружающих.
Конн прекрасно понимал правоту слов матери.
— Когда я начал взрослеть, Маркос говорил о том же, — согласился он. — Но как же Аластер? Неужели у него вообще нет ларана?
— По крайней мере, недостаточно, чтобы тратить время на обучение, — ответила Эрминия. — Хотя иногда мне кажется, что его искусство в обращении с лошадьми и собаками может представлять собой разновидность дара, которым обладал старый Макаран. Твой отец по материнской линии состоит в родстве с Макаранами.