Наследники Тьмы
Шрифт:
— Хорошо, — пожевав губами, решился следователь. — Давай, как ты сказала… если не трудно.
Сунув браслет в карман, она аккуратно совместила светаки, мгновенно погрузившись в череду событий и дел: служебных, домашних, личных — жизнь следователя отличалась насыщенностью и, среди всех забот, беспокойство о собственном здоровье было задвинуто в самый дальний угол. Вера внимательно вглядывалась в потоки, выискивая тёмные пятна, относившиеся исключительно к здоровью, и честно старалась избегать любой информации о расследованиях, как вдруг, когда она уже собиралась отлепиться от
— Вера? — видно, уловив на её лице замешательство, позвал Иван Игнатьевич.
— Да? — она разлепила светаки, подавив острое желание немедленно зарыться во все расследования Василькова, чтобы вычленить любую инфу, связанную с этим образом.
— У меня что-то сильно не в порядке?
— Сердце… — Вера с трудом собралась с мыслями, — сердце по-прежнему ваша основная проблема, но пока всё стабильно. Вам, конечно, надо в больницу, но не прям срочно.
— Спасибо Вера! Значит, месяцок у меня в запасе имеется.
— Только если будете беречься! — предупредила она, прямо в кармане просовывая руку в браслет. — Сами понимаете: если какая резкая нагрузка, то в один миг всё изменится и станет как в прошлый раз. Так что Иван Игнатьевич, вы уж, пожалуйста…
— Ладно-ладно, я понял!
— И ещё. Я тут одну вещь увидела, но, как вам и обещала, лезть никуда не стала. А узнать очень хочется, может, вы мне так скажете?
— Что именно? — Васильков напрягся.
— Это был образ человека в перьях, верней, не совсем человека… Такой полуптица-получеловек, без крыльев, вместо одежды — чёрные перья. Можете сказать, где вы его видели?
— Полуптица-получеловек? — удивился следователь. — Я видел?! Ты, Вера, по-моему, путаешь что-то…
— Нет-нет, не путаю! Но… образ по-разному может сложиться, необязательно вы вот прямо в натуре его видели, может, вам кто-то его описывал, или даже картинка какая… Фигура у него вроде человеческая, но покрыт чёрными перьями до кистей и коленей, а вместо голеней и стоп — птичьи лапы с когтями. И лысая голова с красными глазами.
— А-а! — Васильков щёлкнул пальцами. — Вспомнил! Вот как ты про картинку сказала, так сразу и вспомнил. Это был рисунок такой!
— И кто его нарисовал?
— Девица одна, художница, с собой покончила.
— Иван Игнатьевич, пожалуйста, расскажите подробнее!
— А в чём дело-то? Зачем тебе?
— Потому что я тоже видела этого птицечеловека.
— Где?
— Во сне, но это точно был не просто сон! Поэтому мне очень надо понять.
Вера сделала ударение на словах «очень надо»: мол, если придётся, она считает инфу без разрешения, и неизвестно, сколько увидит при этом лишнего. Васильков намёк понял.
— Опять твои штучки! — недовольно пробурчал он. — Ладно, девица эта, Дарья Кулькова, повесилась, а вместо прощальной записки рисунки на столе оставила — там эти твои птицелюди в разных ракурсах, подземелья ещё какие-то, мрак, в общем, сплошной…
— Подземелья? Иван Игнатьевич, а можно мне рисунки эти посмотреть?
— Так у нас их уже нет. Экспертиза однозначно подтвердила суицид, так что дело закрыли, а рисунки бойфренду
— А как бы мне с ним связаться? С бойфрендом этим? Это очень важно! Пожалуйста!
— Ну, персональные данные его я тебе дать не могу, уж извини, права не имею. Но у парня аккаунты в соцсетях есть, а это информация открытая. — Васильков взял телефон. — Сейчас я операм позвоню, кто там контактами Кульковой занимался.
— Спасибо, Иван Игнатьевич!
Прощаясь с Васильковым, Вера выглядела усталой, и следователь попросил одного из оперативников подвезти её до дома на машине и проводить до квартиры.
Опера звали Серёжей, он оказался очень общительным парнем и почему-то считал своим долгом всю дорогу развлекать пассажирку: расспрашивал о жизни, сам забавные случаи, приключившиеся с ним на службе, рассказывал. Вера вяло посмеивалась, отчаянно пытаясь скрыть зевоту, и отвечала, иногда невпопад, пока глаза её в конце концов не закрылись, и она…
…снова увидела того же несчастного парня, в ухо которому чернопёрые полулюди запустили своего мерзкого паука. Парень на этот раз был одет и шёл, судя по всему, добровольно, вместе с двумя мужчинами и одной женщиной, по дорожке среди ухоженных деревьев и клумб. На лице его читалась глубокая скорбь, взгляд скользил по земле, и вся ссутулившаяся фигура выражала отчаяние, в то время как его спутники выглядели вполне довольными жизнью. Вера словно парила прямо над их головами, провожая к зданию, на двери которого было написано «Медицинский корпус».
Все четверо вошли внутрь и проследовали по лестнице вниз, в дальний конец подвала — там располагался отдельный отсек с двумя дверьми: на одной висела табличка «Кабинет дополнительной релаксации», а другая, закрытая на ключ, вела в ещё один коридор. Женщина и мужчина, отперший замок, вдруг показались Вере знакомыми, и она потянулась вниз, чтобы рассмотреть их поближе. В тот же миг всё внезапно закружилось, смазалось, яркое электрическое освещение сменилось сумраком подземелья, а сопровождавшие парня люди превратились в пернатых монстров с птичьими лапами вместо ног. Вера оказалась прямо перед ними, и все резко остановились, словно натолкнулись на невидимую преграду.
— Что это? — провыла женщина-полуптица. — Я чувствую тепло!
— Смотрите! — завопил незнакомый Вере получеловек, тыча пальцем ей прямо в нос. — Здесь кто-то есть, видите?
— Это оно! — заявил третий. — То, что было тогда в воздухе! А теперь проявилось! Это девчонка!
Они её видели! А банки-невидимки на этот раз не было!
Бредущий между ними молодой человек поднял голову и посмотрел на пришелицу широко открытыми глазами, в них ясно виделась мольба, которую он не мог или не смел произнести вслух. После превращения медицинского корпуса в мрачное подземелье, парень оказался абсолютно голым и выглядел несчастным и жалким. «Помогите! — читалось в его глазах. — Спасите!» Но как? Вера резво попятилась назад. Она тоже оказалась в чём мать родила, но была слишком напугана, чтобы обращать на это внимание.