Наследники Ваньки Каина (сборник)
Шрифт:
Климов встряхнулся. Дело есть дело. План был хорош. Особенно с учетом того, что говорил ему днем Афоня.
—А как подсесть?
—Нас тут один тип подсадит.
Климов согласился.
Издалека улыбался золотыми зубами незнакомый разодетый парень. Стас шепнул ему пару слов, и тот закивал головой.
Во втором буфете стоял галдеж, перекрыть который можно было лишь из трехдюймовки. Один столик был почти свободен. За ним сидел низкорослый крепыш с русым чубчиком и пьяно смотрел перед собой. За Куцым
Климов повернул голову влево — неведомая сила заставила его сделать это,— за столом в компании нескольких мужчин и девиц сидела Таня. Ее партнер расставлял по столу бутылки, около вертелся официант с салфетками, вилками и ложками. Во втором буфете трудно было дождаться официанта, действовали в основном сами посетители, и, если официант оказывался у столика, это была большая честь, свидетельствующая либо о высоком положении кого-то из сидевших, либо о немалом его капитале.
Стас подтолкнул Климова к столу. Он сел, продолжая чувствовать Танин напряженный и какой-то вызывающий взгляд.
Куцый,— говорил сверлящим голосом знакомый Стаса,— знакомься: свои ребята. По одному делу мокрели год назад.
Водка есть?— спросил Куцый, с трудом раздирая веки. Серые глаза его не глядели, в них плавала дымка. Тоска и тупость были во взгляде Куцего.
Куцый,— сказал златозубый,— ты готов? Или для смазки?
Для смазки,— промычал Куцый, и слюна повисла в углах рта.
Принес,— златозубый разлил по рюмкам.
Куцый выпил и уронил голову на руки.
Златозубый угодливо заулыбался обоим:
Перебрал братуха!
Куцый поднял голову, разлепил веки и сказал трезвым голосом:
—Брысь!
Златозубый секунду всматривался в него и вдруг исчез.
—Дело ко мне?— спросил Куцый. Взгляд у него был дымчатый, но слюна у рта исчезла.
Климов сосредоточился. Взгляд от столика слева тревожил его, но он уже мог соображать.
—Куцый,— сказал он,— Кот пришил нашего человека. Хотим взять за него.
Куцый отвел взгляд и опять упал головой в локти. Стае и Климов молча ждали. Похоже, он был все же пьян. Куцый опять выпрямился, глаза его были трезвы.
—Вы?— спросил он.— Хипесники, вы хотите взять с Кота! Не заставляйте меня улыбаться.
Куцый,— настойчиво сказал Климов,— ты нас не знаешь, мы сюда двое суток назад залетели...
Одесса-мама?— совсем уже дремотным языком пробормотал Куцый.
Ростов-папа!
Уважаю!— сказал Куцый и очнулся. Он внимательно оглядел обоих и одобрил.— Этот,— сказал он, глядя на Стаса,— этот вообще. Не похож... Мне бы таких парочку. А то за версту разит феней...
Куцый,— сказал Климов,— мы хотим взять с Кота, сведи нас с его ребятами.
Не,— сказал
Кончай шуршать с шестеркой!— вдруг вмешался Стас. — Трухает, не видишь? Они тут все перед ним задом вертят.
Куцый снова открыл полный ясности взгляд и сказал:
—Пережали, менты! Узнал я вас. Пережали.Климов хотел было уже встать, но Стас наклонился и что-то шепнул Куцему. Тот коротко поглядел на него, потом уставился в стол.
— Пусть этот ушлепает,— сказал он.
Климов покорно встал и, протолкавшись, вышел в дверь. У двери его поймал пьяный Филин.
—Климов!— раскрыл он ручищи.— Витя! Хоро-шо!
Куда уж лучше,— Климов с трудом высвободился из его объятий.
Климов!— кричал Филин, толкая его в грудь.— Хо-ро-шо!
В это время Климов увидел высокую девушку, светловолосую, с траурно выделяющимися на белом лице черными ресницами, и рядом с ней златозубого. «Это же Клембовская,— успел подумать он.— Что она делает тут с этим типом?»
—Климов!— орал, восторженно обнимая его, Филин.— Хо-ро-шо!
Вдруг рука Филина слетела с плеча Климова, и перед ним встала черноволосая подруга Филина. На галочьем лице цвела наркотическая улыбка.
—Витя, вас зовут.
Он оглянулся. У трюмо, глядя на него в зеркало, припудривалась Таня.
Он подошел, заглянул в это милое осунувшееся лицо с резкими морщинками в углах рта, потупился.
Как живешь?— спросила она, оглядывая его с новым в ней женским вниманием.
Живу,— сказал он неопределенно.
Как остальные?
Кто именно?
Ну... хотя бы Клейн?
И в ту же минуту он вспомнил. Клыч послал его зачем-то к Клейну, и он вошел в приемную начальника, когда тот додиктовывал что-то Тане.
... Начальник губрозыска Клейн,— закончил тот. И она, непохожая на себя, с лихорадочным румянцем на нежно-бледных щеках, вынула и протянула ему листы, и рука ее дрогнула, и листы затрепетали в воздухе, и рука Клейна, взявшая листы, дрогнула в ответ, и Климов, незамеченный стоя у двери, поймал взаимную горестную мольбу их глаз: застенчиво сдавшийся взгляд Тани и взгляд Клейна, мужской, страстный.
Товарищ начальник!— сказал он тогда злобно, и безгласное соединение двух душ оборвалось.
Пройдем ко мне!— приказал, выпрямляясь, Клейн, и Климов прошел за ним в кабинет, бешено и подчеркнуто громко стуча сапогами, ненавидя ее, ненавидя себя, уничтоженный в самой вере в себя, ссутуленный от собственного ничтожества и ревности.
Что-нибудь ему передать?— спросил он теперь, пробуя улыбнуться и закладывая руки в карманы.
Нет,— сказала она, задумчиво и взросло вглядываясь в него.— Что передать! У вас же изобретено много отговорок. Я хотела быть с вами. Вы выбросили меня. Я хотела быть с ним, он бросил меня в самую тяжкую минуту жизни. Его не проймешь, у вас это называется принципиальностью. Он мог спасти меня, мог повернуть всю мою судьбу, он струсил.