Наследники
Шрифт:
Во время ужина ребята настаивали, чтобы последнюю ночь Овечкин провел в "гостинице у Альбино", но он категорически отказался, как и от предложения Сани заночевать в амбулатории с револьвером мсье Альбино - все же два "ствола"... Однако все это наводило на мысли о паническом страхе, который Овечкин, особенно перед иностранцем, допустить не мог, даже если бы существовала несомненная угроза. А тут где она? Ну, пытался какой-то трусливый бандит из-за угла, из темноты подстрелить его. И сразу сбежал. И неизвестно, в него ли он хотел стрелять... Теперь было ясно, что ситуация
С не оставлявшим его никогда оптимизмом и надеждой на лучшее Овечкин привычно помок немного под душем в простыне и отправился спать. Но заснуть не мог. И когда раздался в доме злой лай Шьена, Овечкин подумал вполне обыденно: "Ну вот, все же не обошлось..."
В дверь внизу стучали тихо, определенно в надежде на реакцию пса.
Оноре и Овечкин появились в гостиной одновременно. В открытом баре горела маленькая лампочка, скудно освещая комнату. Расходясь вечером, они не закрыли бар, вроде бы случайно.
Оноре снял пистолет с предохранителя и вышел на лестницу.
– Кто там?
– Это я, мсье Жиро. Пришел за ответом.
– Пошел вон, сукин сын!
– Поосторожней, дядя. Оба дома окружены. У нас базуки. Один залп - и дверей нет. Но я пришел не стрелять, а тихо договориться. Видите, как я царапаюсь, чтобы не разбудить соседей. Вы правильно делаете, Оноре, что не зажигаете света.
Овечкин стоял за спиной француза и слышал, как тот тяжело дышит. Шьен непрерывно угрожающе рычал, словно внутри у него работал моторчик.
– Ну, так что, Жиро?
– С вами я не хочу разговаривать, как вас там. Пусть придет кто-нибудь другой с бумагой. Черт с вами, подпишу.
– Ничем не могу вам помочь, Оноре. Я здесь один. Как вы понимаете, отряд из местных. Придется иметь дело только со мной. Соберитесь, дружище. Это ведь недолго.
И опять тишина, только рычание Шьена и тяжелое дыхание двоих на темной лестнице.
– Решайтесь. У меня есть инструкция, по которой я жду только пять минут.
Оноре выругался сквозь зубы и сказал решительно:
– Хорошо. Вы входите один. Сейчас я освещаю сверху крыльцо, вы отходите от двери, мсье Жан открывает ее, вы входите и поднимаетесь наверх. Учтите, я вооружен и стреляю хорошо. Все ясно?
– Конечно, мсье Жиро. Не бойтесь.
Оноре снова зло выругался и быстро зашептал в ухо Овечкину:
– Как только впустите его, сразу же запрете дверь. Оставайтесь на лестнице, пока я вас не позову. Поняли? Оставайтесь!..
– Да, понял... Оноре...
Тот решительно махнул рукой с пистолетом, зажег свет на лестнице и ушел в гостиную, оставив дверь широко открытой. Через несколько секунд негромко крикнул:
– Открывайте, Жан... Входите, как вас там... "Корреспондент" проскользнул в дверь, щурясь.
– О, да у вас тут иллюминация...
– Оскалился. На поясе поверх шорт болталась на животе расстегнутая кобура.
Овечкин молча захлопнул дверь и задвинул щеколду. "Корреспондент"
– Что вы наделали, Оноре?.. Это ведь ничего не изменило...
– Очень даже многое изменило. Он был здесь один. Эти, - Оноре кивнул на окно, - наемники. Я их хорошо знаю, Жан... У нас появилось время на то, чтобы уйти. Помогите мне.
Он подхватил труп под руки и поволок к окну.
– Выключите свет... Так... Помогите-ка... Ну-у... Вот, я же обещал выпроводить тебя через окно...
Тело гулко шлепнулось в темноте о землю. Стояла удивительная тишина. Даже звери в джунглях, казалось, молчали. Сухой отдаленный стук дизеля подчеркивал ее неестественность.
– Теперь включите свет.
Желтые квадраты электричества словно вспугнули мир. За окном зашуршало, задвигалось, завозилось, потом захрустело, удаляясь, и наконец панически затрещало у реки ломаемыми стеблями слоновой травы. В наступившую затем душную тишину ночи просочились и стали нарастать, крепнуть, будто оживая, звуки джунглей. Африканская ночь привычно тявкала, вопила, визжала, верещала и ухала.
– Надо трогаться, - устало сказал Оноре, подходя к окну.
– Так, они утащили его. Молодцы. Значит, обученные...
– Ваня! Ва-ня...
– негромко звали из темноты.
Овечкин бросился к окну.
– Саня, ты?
– Я, Ванечка, я. Откройте мне, - просил Саня с револьвером мсье Альбино в руках.
– Ну, вот, - говорил сухо Оноре.
– У нас есть, может быть, даже сутки. Собирайтесь, ребята. Чем скорее мы тронемся в путь, тем он будет безопаснее.
Саня ориентировался быстро, несмотря на свою кажущуюся медлительность.
– Ваш "лендровер" в порядке?
– Да.
– Тогда на "пикапе" и "лендровере"?..
– Саня быстро ушел. Шьен внимательно и брезгливо обнюхивал темные влажные пятна на полу. Время от времени поднимал голову к хозяину и одобрительно качал хвостом. Овечкин, потрясенный, все стоял столбом. Этот первый в его жизни труп, тяжесть которого он еще ощущал своими мышцами, был в самом-то деле или нет?..
– Ну, вот, - снова заговорил Оноре.
– Едем все же вместе. Дорогами Африки мы с вами пройдем вместе до конца, Жан.
– Рыжая шевелюра потными лохмами закрывала его лицо, свисала над глазами, но он не убирал волос.
– И куда вы?..
– судорожно сглотнул Овечкин.
Оноре усмехнулся, по-своему криво и грустно. Ах, как бы хотел Овечкин забрать его с собой! Его и его собаку, эти два одиноких несчастных существа, к которым вдруг испытал жгучую жалость.
НА ВСЕЛЕНСКИХ ВЕТРАХ