Наследство одной ведьмы
Шрифт:
— Ну что я говорил? — сказал я Василисе. — Полный лопух.
— Доктор, — начала Василиса, усевшись напротив врача. Меня… Мне кажется, что меня преследует один человек.
— А вы уверены, что это к нам? Может, вам в милицию надо обратиться?
— Дело в том, что он призрак, проходит через стены… И даже… — она понизила голос до шепота, даже сейчаc он здесь, с нами… В этой комнате…
— Не секретничай, — заметил я. — Все равно я все слышал.
— Шизофрения… — рассуждал в слух доктор, — возможно это шизофрения. Вы учитесь, работаете?
— Учусь
— Ну и как у вас с учебой?…
— Как всегда … Нормально то есть…
— Тогда не шизофрения. Галлюциноз, возможно… Вы его только слышите?
— Еще и вижу.
— А он вас касается?
— Нет…
— Странно… Есть слуховой галлюциниоз и визуальный, но нет тактильного. Хотя последний проще визуального… Впрочем, голова — предмет темный…
От его монотонного бормотания мне становилось скучно и кроме того…
— Этот коновал меня раздражает. — заметил я.
— Прошу тебя, — ответила Василиса, — веди себя скромно. Он скоро тебя вылечит.
— Это вы мне? — удивился врач.
— Нет, что вы… Это я ему… призраку…
Прогуливаясь по кабинету я отметил:
— Во-первых, я здоров… Во вторых лечить собирались тебя. в третьих тебя он тоже не вылечит по причине твоего здоровья. Ну а в четвертых — этот эскулап не справиться с геморроем у себя в заднице, не говоря уж про твою голову…
Я подошел к столу, погрузил свою голову в столешницу стола, желая узнать, что у него лежит в верхнем ящике стола. моя догадка оказалась правильной:
— Так я и думал — он тут детективы читает.
— Например, — продолжал врач, — он сейчас что-то говорит?
— Ну да, — согласилась Василиса. Неправда Как раз в тот момент я молчал.
— И что он говорит, если не секрет?
— Только вот сказал, что вы до нашего прихода вы читали книгу. она у вас в верхнем ящике стола. Доктор приоткрыл ящик — книга была на месте. Он вздохнул и задвинул ящик на место. интересно, как бы он прореагировал, если бы книга пропала. Врач придвинул к себе личную карточку Василисы, пролистал ее — времени это заняло немного: карточка была тощей. Затем из нижнего ящика стола вытащил лист с бумагой, вклеил его в — Это он так лечит! — Да в гробу я видел такое лечение!
— Раньше у нас не наблюдались? В психдиспансере не наблюдались? На наркологическом учете не состояли? Менингитом, сифилисом не болели?
Он потянулся к ручке, но я выбил ее из-под его пальцев. Ударил по стакану, но перевернуть и разбить его не смог, только толкнул — в нем заходили волны, часть жидкости выплеснулась на стол.
Я развернулся, задел бумаги, они полетели на пол, зазвенели стаканы, закрытые в шкафу.
— Ну вы знаете, это слишком!
Василиса, чуть не плача проговорила:
— Это не я… Это все он!
— А чего он обзывается? — ответил я.
Махая руками, я сбил с его головы колпак. Тот упал на стол.
Врач его поднял, вытер им пот со лба и с лысины. Поднялся с места, и подбежал к двери.
— Подождите меня немного, я сейчас, — выпалил он и скрылся за дверью.
Но «немного» затянулось —
— Пойти, поискать его? — предложил я.
— Сиди уже, — ответила Василиса, а то придет меня от тебя лечить, а тебя нету. Конфуз, нехорошо…
Прошло еще полчаса, наконец, дверь открылась. Мы оба вскочили. Но гремя ведрами, в кабинет вошла уборщица.
— Дохтора-то, сегодня не будет, — голос у нее был гремящий как и ее ведра, — Спрятался в манипуляторной и просил передать вам, что уехал по вызовам. Еще попросил, чтоб, значит, вы кабинет его освободили. И что я вам скажу… Вам бы девушка, того… Не к фершалу ходить надоть, а в церковь…
И что вы думали — Василиса так и сделала.
Благо, церковь была недалече, всего несколько кварталов. Церквушка был небольшая, местного значения, я бы даже сказал — повседневная. потому что венчаться здесь было отнюдь не шиком, но на обедню сходить можно, чтоб не бить ноги и не терять много времени..
И как больнице здесь было затишье.
Скучали все: нищие на паперти, бабушка в церковном ларьке. Даже синицы, что тягали зерно из подвешенной кормушки делали это спокойно — а к чему, собственно торопиться, никто не отберет ведь. Но Василиса шла решительно, спугнув своими шагами птиц. От скрипа снега под ее сапогами, проснулась бабушка в киоске, стала поправлять расставленные часословы, стаканы со свечками, иконки и объявление: «Черным магам свечи не продаем».
Пока Василиса покупала свечки, я прочел — Интересно, а белым, значит продавать можно? Или вот как они определяют — белый маг человек или нет? Черный ли маг человек, или просто плохо выглядит?… Василиса хмыкнула в ответ — отчего-то мне показалось, что думает она так же.
Оживились и нищие, стали вспоминать жалостливые легенды, кривить лицо, тянуть руку за милостыней. Василиса тут же раздала им мелочь. что скопилась в карманах.
Я же, памятуя сказания про юродивых у храма, начал кривляться и прыгать. Чуть не упал с крыльца — но никто на меня не обратил внимание. не заметил.
За нами закрылись двери. В храме было тепло и душно.
В храм я вошел вместе с ней, но почти сразу за порогом отстал от нее. Сделал это намеренно, ибо молитва, это есть разговор с богом, суть его интимна и слушать его — по крайней мере нетактично.
Да и к тому же храм был православным, ну а я был протесантом.
Поставив свечи каким-то святым, Василиса подошла к служке. Говорили они мало, как я понял Василиса просила позвать кого-то ближе к начальству, а стало быть и к богу. И действительно — через пару минут вышел… Нет, не Бог… Вышел приходской священник. с ним тоже разговор не затянулся. Василиса говорила много и импульсивно. Священник отвечал все больше киванием головы. Часто Василиса показывала в мою строну. тот смотрел в указанном направлении добросовестно, но по его глазам читал — он не видит ничего. кроме иконы за моей спиной. Наконец, разговор окончился. Священник ушел через Священные врата, Василиса возвратилась ко мне.