Наследство племени готов
Шрифт:
Тучный Горевой поминутно вытирал платком потный лоб, все дружно отказались от чая, когда Мартинято предложил им передохнуть. Враг наступал, где-то, может быть совсем недалеко, шли кровопролитные бои. И надо было успеть…
Когда последняя золотая вещица нашла свое место в недрах огромного фанерного чемодана, обитого черным дерматином, мужчины положили туда опись, перетянули ремнями, опломбировали и облегченно вздохнули.
– На сегодня все, Юрий Юрьевич. – Молодой генерал с хрящеватым носом подошел к окну. – Надо же, я и не заметил,
– Но от чая все равно отказываемся, – встрял Горевой. – Завтра у вас, Юрий Юрьевич, тяжелый день. В пять утра за вами придет машина, и вы отправитесь в керченский порт. Для черного чемодана приготовлен специальный катер. Сопровождать груз до Тамани и даже, возможно, до Армавира и там передать коллегам придется вам.
Мартинято ни одним мускулом не выдал охватившее его сильное волнение. Возможно, завтра ему суждено погибнуть. Но это будет красивая смерть, хоть и не на полях сражений. Он погибнет, спасая народное достояние, которое не должно достаться фашистам. Выпустив из кабинета гостей, унесших черный чемодан, получивший название «Спецгруз № 15», он запер кабинет и поплелся домой, думая о том, что жена ни в коем случае не должна ничего знать. У нее больное сердце. Зачем заранее пугать человека? Вдруг все обойдется?
– Юрий Юрьевич, так что же решили с коллекцией? – Лепке вынырнул из темного коридора, как тень отца Гамлета, и у Мартинято возникло подозрение, что тщедушный человечек подслушивал за дверью.
Он уже хотел отбрить коллегу, буркнуть что-то грубое, но сдержался. Даже если Николай подслушивал, толстая дверь надежно сохранила секреты. Если подслушивал… А может, и нет. Нельзя плохо думать о человеке только потому, что он не вызывает у тебя симпатии.
Мартинято махнул рукой и выдавил жалкую улыбку:
– С ней все будет нормально. Мы ее спасем.
Лепке вернул ему улыбку и снова растворился в пыльной темноте музея. Юрий Юрьевич вздрогнул и приложил руку к груди: внезапно забилось, как подстреленная птица, заболело сердце. Все будет хорошо, успокаивал он себя. «Древнее золото не достанется врагам».
Он мельком взглянул в огромное зеркало в коридоре, отметив синюшную бледность лица. Впрочем, может быть, это виновато освещение?
– Все будет хорошо, – произнес директор и, тяжело ступая, поплелся домой.
Глава 4
Второе отделение находилось километрах в двух от дома Воронцова.
Виталий никогда не работал там, но порой пересекался с местными сотрудниками, никогда не отказывавшими в просьбах.
Вот и сейчас один из трех следователей отдела, капитан Григорий Панин, по иронии судьбы, внешне напоминавший покойного артиста Андрея Панина, прекрасно сыгравшего роль следователя Журова, обстоятельно и доброжелательно отвечал на его вопросы.
– Машину мы действительно нашли у ресторана, – он постучал по черной, с бриллиантовой крошкой, задней части джипа Леонида. – Труп находился
Процедура опознания потребуется, хочешь ты того или нет. Вадим Сергеевич с готовностью кивнул, на минуту выйдя из оцепенения:
– Да, пойдемте.
Мужчины пошли за Паниным по ступенькам вниз, потом по длинному коридору, пахнувшему хлоркой, пока не оказались у неестественно-белой двери с ужасной надписью.
Следователь дернул ручку, и дверь распахнулась. Сидевший за столом полный мужчина в белом халате что-то писал.
– Коля, это родственники Леонида Воронцова, – пояснил Григорий и смущенно отвел глаза.
Громов понял, что Панин, как и он когда-то, ненавидел подобные процедуры. Ненавидел сообщать о гибели близких. Что может быть страшнее этого? Толстый встал, стараясь не глядеть на родственников, бочком прошел к другой двери, поменьше, и вскоре послышался скрип каталки.
Воронцов снова съежился, и Виталий обнял его за плечи.
– Нашатырь нужен? – шепнул в его ухо Панин, и Громов отрицательно покачал головой. Судмедэксперт с каким-то испугом откинул простыню, и мужчины увидели синее лицо Лени Воронцова.
– Вы узнаете его? – спросил следователь как можно мягче, но Воронцов молчал, и Виталий ответил за него:
– Да, к сожалению, вы не ошиблись. Это действительно Леонид Воронцов.
Вадим Сергеевич пошатнулся и чуть не упал на гладкие кафельные плиты. Панин и Громов подхватили его и усадили на стул. Полный патологоанатом поспешил убрать каталку.
– Если вам лучше, давайте пройдем в мой кабинет, – предложил Григорий. – Следует выяснить некоторые обстоятельства.
Вадим Сергеевич не возражал. Ему помогли встать, и он, враз превратившись в старика, покорно зашагал вслед за Паниным.
В просторном кабинете следователь распахнул окно, но Воронцов все равно задыхался, раздирая ворот белоснежной рубашки. Громов усадил его на стул, поближе к окну.
– Итак, – Панин достал бланк протокола, – вы узнаете своего сына Воронцова Леонида Вадимовича?
– Узнаю, – промолвил Воронцов одними губами. – Как это произошло? Вы не могли ошибиться в диагнозе? – Он хотел еще что-то добавить, но силы покинули его, и Вадим Сергеевич уронил голову на стол.
– Действительно, диагноз вызывает сомнения, – вмешался Виталий. – Тебе известно, что мне приходилось работать с наркоманами. Если бы мой двоюродный брат даже нюхал травку, я все равно бы раскусил его. Но колоться… Этого никогда не было…
– А я с тобой согласен, – кивнул Панин. – У твоего брата обнаружен след всего от одного укола – свежего, сегодняшнего. До этого он не принимал наркотики, по крайней мере внутривенно. Может быть, кто-то уговорил его попробовать новые ощущения и он решился? Это и объясняет передоз. Опытный наркоман, как ни странно, редко до такого доводит. А новички… – Он постучал пальцами по столу. Пальцы у него были тонкие и маленькие, как у женщины, с ухоженными ногтями. – Да и наркотик попался сильный. В последнее время наркодилеры распространяют такие виды этой дряни, от которых, во-первых, сразу наступает привыкание, во-вторых, человек часто отдает Богу душу. Ну, что ты на это скажешь?