Наследство последнего императора
Шрифт:
У Онтонова потемнело в глазах, все вокруг закачалось и поплыло. Чтобы не упасть, он ухватился за ручку москвичевской двери.
– Ну, чего замолчал? – спокойнее и даже с тенью сочувствия спросил гаишник. – Нету таких бабок? Понимаю… – вздохнул он. – Я же не бандит какой-нибудь. Вот видишь, мне тебя по-прежнему жалко. Еще больше. Так что, в самом деле, нету зелени? И взять негде?
Онтонов нашел в себе силы только лишь на то, чтобы кивнуть.
– Ну что поделаешь, мужик, раз у тебя баксов нет… Как же мне быть с тобой? – он снова зачесал в затылке. – Что ж мне с тобой делать?.. Жалко тебя –
– Не бизнесмен, – подтвердил Онтонов. – Я учитель истории.
– А, вот оно что: ты учитель! Ну, так тем более… Ладно! – вдруг весело решился гаишник. – Пойду тебе навстречу! Отдашь квартиру. Это последнее, что я могу для тебя сделать.
Онтонову едва удалось разлепить пересохшие губы:
– У меня нет квартиры, – едва выговорил он.
– А вот этого не надо! – возмутился качок. – Не надо лепить горбатого к стене! Я к тебе по-человечески, а ты меня надурить хочешь!
Онтонов молчал.
– Есть у тебя квартира, – уже спокойнее и как-то нехотя добавил сержант. – Есть. И адрес твой – Казачий переулок, дом три, а квартира твоя – номер пятнадцать. Двухкомнатная, без ванны, но с душем. Как раз пять тысяч баксов и стоит. Ну что?
– Дайте подумать… – только и проговорил Онтонов.
– И долго ты будешь думать?.. Мне некогда – на службу надо.
Но Онтонов ответить не успел.
– А какие гарантии вы даете, что на этом все закончится? И что вам больше ничего не возжелается? – неожиданно услышал он голос Куликовской-Романовой.
Он совсем не заметил, что она вышла из машины и стоит рядом. Куликовская-Романова заговорила резко, четко, тоном, не терпящим возражений.
– Дело в дальнейшем будете иметь со мной! – заявила она. – Свое вы получите. Но мне нужны гарантии. Я подданная другой страны – Канады. И без надежных гарантий вы не получите ни цента.
– Гарантии? – озадаченно почесал бритый затылок качок. – Значит, гарантий захотелось… Хорошо! – внезапно согласился он. – Я дам самую надежную гарантию. Дам тебе, бабушка, свое честное и твердое слово работника правоохранительных органов, что как только получу пять тонн за то наглое нападение, которое вы устроили на меня…
С визгом заскрипели тормоза и рядом, как вкопанный, остановился штучный джип БМВ. Медленно открылась правая дверь, из машины неторопливо вылез пассажир, а водитель тут же прижал машину к обочине.
– Что стряслось? Что за шум, а драки нету? – весело спросил пассажир.
Куликовская-Романова неожиданно узнала в нем помощника Собчака, который какие-то полчаса назад подписывал ей пропуск на выход из Смольного. Он бросил взгляд на мерседес, потом на москвич, потом на Онтонова.
– Ой, как нехорошо, – сокрушенно протянул Ира. – Да-а-а. Такого врагу не пожелаешь!
– Понимаете… – попытался заговорить Онтонов.
– Не надо, – отмахнулся педераст Ира. – Я все вижу. И сколько он хочет? Сколько ты хочешь? – обратился он к гаишнику.
– Только самый минимум! Учитывая сложное положение этого гражданина учителя, – только пять, – скромно сообщил тот. – Зеленью.
Ответ сильно Иру удивил.
– Ты всерьез? Не ошибаешься?
Гаишник обиделся:
– Так ведь убытка сколько! Он же своим сараем мотор мне разнес! Я еще пожалел его.
Ира подошел ближе к мерседесу. Осмотрел крыло, потребовал открыть капот. Глянул на мотор и отошел с сокрушенным видом.
– Ой, как нехорошо!.. Что же придумать?.. Нельзя же оставлять вас, Ольга Николаевна, на произвол судьбы. Какое же у вас будет мнение о Петербурге и петербуржцах!
Куликовская-Романова ничего не ответила, но взгляд ее, полный надежды, был красноречивее любых слов.
– Так! – решился Ира и приказал гаишнику: – Отойдем!
Они сели в мерседес. Разговор продолжался минут пять. Слов Онтонов и Куликовская-Романова услышать не могли, но было видно, что беседа оказалась не очень приятной для гаишника. Он что-то недовольно твердил Ире, но Ираклий махнул пренебрежительно рукой и они вышли из машины. Гаишник вытащил из кармана авторучку, положил на капот клочок бумаги, что-то написал и отдал записку Ире. Тот внимательно ее прочел, удовлетворенно кивнул и подошел к ним.
– Вот, Ольга Николаевна! Пожалуйста, – сказал он и протянул бумажку.
– Что это? – тихо спросила она.
– Маленький подарок от Петербурга.
Она извлекла из сумочки очки, развернула записку и с изумлением прочитала:
РОСПИСКА
Я, Сидоров И. Я., даю настоящую розсписку в том, что я полностью и дабравольно атказываюс о своих справедливых требований к Унтонову В. В. и Куликовой-Рамановай О.Н., которы разрушили правила дорожного движения и принесли ущерб маиму автомобилю МЕРСАДЕС на сумму не меньше 10 тысячь зиленых доларов. Я не требую возмещения ущерба потому, что гражданка Конады О. Н. Кулик и Романова вдет в Питирбурге большую блоготворительсную действию, и я хочю просить предлагать Ольгу Николаеву Кулькову считать мой откас взносом в ие фонд.
В чем и росписываюс
И. Сидоров
– Боже! – прошептала Куликовская-Романова. – Боже мой!.. Молодой человек!.. Что это такое?
– Отказ от претензий. Все законно. Я свидетель, – с удовольствием сообщил Ираклий.
– Как же это?.. Как вам удалось?
– Сила убеждения! – ухмыльнулся Ира. – А также логики и власти.
– Но как мне вас благодарить? И как вас зовут? Я даже не знаю… – спросила она.
– Вы уже поблагодарили тем, что посетили наш прекрасный город, – заверил ее Ира. – А зовут меня Ираклий Григорьевич. – Он протянул ей визитную карточку – белую, с красным гербом города Санкт-Петербурга.
Она торопливо вытащила из сумочки свою визитку.
– Спасибо, премного… премного… благодарен! – сказал Ира, бросив взгляд на ее карточку. – А теперь позвольте откланяться, – светским тоном произнес он. – Дела, знаете… Никуда от них!..
– Конечно, конечно… Не смею задерживать! Ведь вы и так много времени потеряли с нами! – сказала она. – Но ведь мы еще увидимся? Пожалуйста!.. Мне хотелось бы вас еще раз увидеть!
Ира поразмыслил.
– Ладно. Раз уж вам так хочется, – сказал он. – Я вам позвоню вам. Через несколько дней. Или через неделю. Вы еще будете здесь?