Наследство рода Болейн
Шрифт:
Хэмптон-Корт, март 1541 года
Король потихоньку впадает в меланхолию, много времени проводит в одиночестве, словно старый вонючий пес, который то и дело забивается в угол. Екатерина пытается его развеселить, но безуспешно, потому что не может дольше чем полдня сосредоточиться на чем-либо, кроме собственной драгоценной особы. Сегодня она снова отправилась к королю, но ее даже в комнаты не пустили, а она — нет чтобы изобразить, как расстроена, — тряхнула хорошенькой головкой и заявила во всеуслышание,
Все же Екатерина провела достаточно времени в покоях короля, чтобы нос к носу столкнуться с Томасом Калпепером, и он галантно повел ее прогуляться по саду. Я послала Екатерину Кэри отнести ей шаль, велела еще одной фрейлине, известной примерным поведением, отправляться за ними — надо же соблюдать приличия. Как же королева держит его под ручку, как болтает и хихикает — всякому ясно, что она рада-радешенька побыть в компании придворного кавалера и уже позабыла о больном муже, лежащем в полном одиночестве в затененной комнате.
Когда мы встретились за обедом, милорд герцог ограничился внимательным взглядом, однако ничего не сказал. Но мне и без слов понятно — ему надо, чтобы наша породистая сучка поскорее ощенилась. Сынок выведет короля из меланхолии, а семейство Говард навсегда присоседится к короне. На этот раз нам необходимо добиться своего. Ни одна семья в мире не удостаивалась двух попыток сорвать такой куш, второго провала мы не переживем.
Задетая за живое, Екатерина решила позвать музыкантов в свои покои и устроить для придворных дам танцы. Не так уж весело танцевать в дамском обществе, две эти необузданные девицы, Джоанна и Агнесса, спустились в залу и позвали нескольких придворных кавалеров. Увидев, что творится, я послала пажа к Томасу Калпеперу — проверить, клюнет ли дурачок на такую приманку. Клюнул.
Я наблюдала за Екатериной, когда он вошел в комнату. Она покраснела до бровей и тут же быстро отвернулась, поспешно заговорила с Екатериной Кэри. Ясно, влюблена до безумия. Я вдруг подумала — она же не просто пешка в нашей игре, молоденькая девчонка, влюбившаяся в первый раз в жизни. Смешно, маленькая Китти Говард теряет дар речи, запинается, думает не о самой себе, а о ком-то другом — похоже, наша девочка превращается в женщину. Очень мило, да только она — английская королева из семейства Говард, и ей предстоит немалая работа.
Томас присоединился к танцующим, встал так, чтобы в парном танце оказаться подле королевы. Она смотрит в пол, пытаясь скрыть довольную улыбку, притворяется скромницей, но стоит ему дотронуться до ее руки, как они уже глаз друг от друга отвести не в силах, страсть просто кипит.
Похоже, никто, кроме меня, на них особенного внимания не обращает, половина придворных дам сами таращатся на кавалеров влюбленными глазами. Я киваю леди Рутленд, и она пробирается среди танцующих, шепчет что-то на ухо королеве. Та хмурится, словно нашкодивший ребенок, поворачивается к музыкантам.
— Последний танец, — объявляет девочка,
ЕКАТЕРИНА
Хэмптт-Корт, март 1541 года
Мы видимся каждый день и с каждым днем становимся смелее. Король все еще не выходит из спальни. Многочисленные доктора и лекари, старики советники вряд ли явятся, так что мы, молодежь, предоставлены сами себе. Ни танцев, ни увеселений — наступил Великий пост. Даже у меня в покоях, потихоньку, и то нельзя потанцевать. Ни охоты, ни катания по реке, ни игр, ничего интересного. Но после мессы можно погулять в саду или по берегу. Мы идем бок о бок с Томасом Калпепером — как приятно так просто идти с ним рядом…
— Вы замерзли? — спрашивает он.
Я вся закутана в соболий мех, но отвечаю:
— Немножко.
— Позвольте согреть вашу ручку.
Он подсовывает мою руку под свой локоть, прижимает к себе. Как бы мне хотелось засунуть ему под куртку сразу обе руки! У него, наверно, гладкий и твердый живот, на груди светлые волоски. Точно я не знаю, и меня это страшно возбуждает. Я знаю только, как он пахнет. Теплый аромат, как от очень хорошей свечи.
— Так лучше? — Он теснее прижимает мою руку.
— Гораздо лучше.
Мы прогуливаемся вдоль реки. Проходящий мимо лодочник окликает нас. Рядом лишь горстка придворных, никому не догадаться, что я королева.
— Хорошо идти рука в руке, как двое детей.
— Надоело быть королевой?
— Нет, мне нравится быть королевой, и, конечно, я всем сердцем люблю его величество короля, но как весело было бы сбежать куда-нибудь, где можно пообедать и потанцевать.
— Я знаю отличное местечко.
— Правда? — не могу сдержать восторг.
— Там очень хорошо кормят. Угощу отличным обедом, поухаживаю за вами.
Притворяюсь возмущенной:
— О мастер Калпепер!
— Не остановлюсь, пока не сорву поцелуй. И пойду еще дальше.
Это возмутительно!
— Бабушка вам уши надерет!
— Дело того стоит.
Он улыбается. Сердце колотится в груди, мне хочется рассмеяться ему в ответ. Какое счастье!
— Может быть, я тоже вас поцелую. — Мой шепот еле слышен.
— Непременно поцелуете. Если я целую девушку, она непременно целует меня в ответ. Уверен, вы меня поцелуете и воскликнете: «О Томас!»
— До чего же вы самоуверенны, мастер Калпепер.
— Зовите меня Томас.
— Вот еще!
— Хотя бы наедине!
— О Томас!
— Вот и сказали, а я ведь вас еще не поцеловал.
— Хватит болтать о поцелуях, нас могут услышать.
— Знаю. Ни за что не подвершу вас опасности. Вы для меня дороже жизни.
— Королю все становится известно, — предупреждаю я. — Наши слова, даже мысли. Он повсюду.
— Моя любовь — глубоко в сердце.
— Любовь? — Я едва дышу.