Наследство Уиндемов (Том 2)
Шрифт:
– Проклятие. Довольно, Норт, иди к черту. Тот усмехнулся, но взгляд его был очень серьезным, когда он покидал комнату.
– Марк уверял, что вы очень молчаливы и загадочны, погружены в постоянные раздумья и что с вами опасно иметь дело.
– Вовсе нет, Урсула. По крайней мере, во мне нет ничего загадочного. Это он загадочный и таинственный, как жаба в пруду посреди лилий.
– О, какое романтическое сравнение. Вы всегда так находчивы, сэр?
– Возможно. Видишь ли, Урсула, я просто немного грустный и не очень умный парень, любящий мрачные
– Джентльмены, в особенности благородные, Урсула, находят особый шик в том, чтобы казаться мрачными и раздражительными в глазах юных леди. Они считают, что грубость делает их более романтичными.
– Но, мама, не путай грубость и мрачность с задумчивостью и загадочностью.
– Да, последнее - это уже предел наглости и настоящий вызов окружающим. Весьма достойно мужчины, не так ли?– Вильгельмина снова вернулась к своей ветчине, тщательно приправляя каждый ломтик абрикосовым желе.
Тревор рассмеялся.
– Поздравляю, милорд, вы положены на обе лопатки американской колонисткой.
– Можете называть меня просто Норт. Если я позволяю это Марку, то почему бы не оказать такую же любезность и его кузену?
Тревор кивнул, поднимая бокал с вином:
– Марк, как глава американской ветви семейства Уиндемов, я принял решение выехать из Чейза в пятницу. Да, дружище, всего каких-то четыре дня, и ты будешь свободен. Тебе останется избавиться лишь от Норта, чтобы без всяких помех наслаждаться обществом своей Дукессы.
– О нет!– вскрикнула тетушка Гвент.– Вилли, ты даже не предупредила меня, что собираешься уехать так скоро.
– Я не знала. Если бы она умерла, то я бы, пожалуй, осталась.
– Боже, что ты говоришь, мама?
– Моя дорогая девочка, я лишь сказала, что мы бы остались, если бы она не ревновала к нам Марка. Норт застыл с полуоткрытым ртом.
– Нет, это совершенно изумительно, почище отравления, - сказал он.
– Вы, кажется, претендовали на отстраненность и задумчивость! Не лучше ли вам продолжать в том же духе?
– Слушаюсь, мэм, - сказал Норт, возвращаясь к грушам, посыпанным корицей.
– Но, Вилли, ты не должна уезжать теперь, - вмешалась тетушка Гвент.– В Лондоне нет ничего хорошего летом.
– Дорогая тетя Гвент, - сказал Марк, улыбаясь ей.– Вы никогда не выезжали дальше Йорка. Лондон прекрасен в любое время года.
– Но, Марк, летом в Лондоне слишком пыльно и жарко. И там так мало зелени... Нет, я не хочу, чтобы они сейчас уезжали. Что скажешь, Тревор?
– Ах, тетя Гвент, нам действительно пора. Все эти детские игры с наследством Уиндемов просто смешны. Кроме того, если какое-то сокровище и существует, оно принадлежит" Марку. Нас это не касается.
– Тревор!
– Успокойся, мама. Мы еще не совсем бедняки и можем поправить свое состояние. Я думаю, почему бы нам не женить Джеймса на богатой английской невесте? Как ты смотришь на это, брат?
Джеймс выглядел совсем растерянным.
– Женить, меня? Боже, Тревор, мне всего двадцать лет!
– Кутежей и диких выходок, - прервал его Тревор.– Я тоже не досыта вкусил свободной жизни, прежде чем был брошен на супружескую наковальню в двадцать два. Марк переводил глаза с одного брата на другого. Казалось, они оба получали удовольствие от столь раскованной беседы, однако Джеймс все же заметил:
– О Боже, но ты же хотел Хелен, Тревор! Ты бегал за ней как комнатный щенок, она олицетворяла все, о чем ты только мог мечтать.
Вмешалась Антония.
– Урсула рассказывала нам, что Хелен была самой красивой девушкой в Балтиморе. По ее словам, вы были прекрасной парой, как из романа миссис Рэдклиф.
– Она была красива? Хм.., не знаю. Помню лишь, что она была очень молода.
– Но, Тревор, - сказала Урсула со смущенной улыбкой.– Я всегда думала, что ты обожал Хелен, что она была самой прекрасной женщиной, которую ты только мог пожелать.
Фанни молчала, с вожделением поглядывая на груши, присыпанные корицей, но неожиданно для себя почему-то выбрала яблоко.
Тревор ничего не ответил.
Они стояли лицом к лицу в спальне Дукессы.
– Нет, я запрещаю. Это невозможно.
– Марк, я прекрасно чувствую себя, все будет в порядке, обещаю. Пожалуйста, мне очень нужно прогуляться верхом. Я буду очень осторожна.
Ему нужно было заняться делами со своим управляющим, мистером Фрэнксом, что заняло бы не менее двух часов. Кроме того, на нем висел еще и Криттакер с охапкой счетов и писем. Двое друзей-офицеров изъявляли желание увидеться с ним. И все же он сказал:
– Я поеду с тобой. Одну тебя отпускать нельзя. Дукесса в восторге протянула к нему руки:
– О, благодарю!
Он обнял ее в ответ и нежно прижал к себе.
– Как ты хитра, Дукесса.
– Это не займет много времени. Я лишь хочу проехаться вокруг тыквенных полей мистера Поплвела.
Он молча смотрел на нее, не выпуская из рук.
– Но... Марк...
Она потянулась к нему навстречу, и он увидел в ее темно-голубых глазах, казавшихся сейчас особенно глубокими, желание. Желание? Почему бы и нет? Разве она не была его женой? Но вот так, посреди дня? Подобная несдержанность вполне извинительна для мужчины, но чтобы женщина... Как это согласуется с ее честью? Он не знал как, но в ее женской чести больше не сомневался. Марк поцеловал ее, скользя языком между ее губ.
– Я не занимался с тобой любовью с визита этого молодого дарования доктора Рейвна. Нет, Дукесса, не теперь. Ах, если бы ты знала, какие вкусные у тебя губы, какая ты вся до невозможности нежная и податливая! Тебе приятно со мной?
– Такого, как ты, нет в мире, Марк! Даже искатель чужих наследств Тревор и байроновский тип Норт Найтингаль не могут сравниться с тобой.
Он усмехнулся, продолжая целовать ее, слегка покусывая ее нижнюю губу, проводя языком внутри ее рта.
– Это комплимент мне или насмешка над моими друзьями? Как я должен понимать?