Настало времечко…
Шрифт:
– Не выйдет завтра.
– Стыдись! – возмутился Миша, отнимая у меня книжку. – Забюрократился там, в Европах! К друзьям по расписанию ходишь…
В общем, мы сторговались на послезавтра.
– Черт с тобой! – сказал Миша. – Перенесу пельмешки!
На другой день Миша позвонил мне по телефону.
– Ну, старик! – оживленно закричал он. – Все на мази. Придут Левандовский с женой и дядя Браля. Помнишь дядю Бралю? Да знаешь ты его – он еще шапку мне переделывал.
– Дядя Браля, дядя Браля… – забормотал
– Ты знаешь дядю Бралю? – повесив трубку, спросил я у жены. – Он переделывал Мишке шапку.
– Представления не имею, – недоуменно пожала плечами жена.
Вечером Миша позвонил снова.
– Рассказал про тебя шефу, – захлебываясь от возбуждения, доложил он. – Веришь, нет – аж затрясся человек. Без меня, говорит, не начинайте. Чувствуешь, как цена на тебя растет? Смотри, не подкачай. Приготовься вечером поработать.
Я забеспокоился.
Разложил на столе проспекты, путеводители, открытки – решил кое-что освежить в памяти. Повторил про себя несколько габровских анекдотов – ввернуть к слову.
– Ты им про Тырново расскажи, – посоветовала жена. – Как мы с бразильским ансамблем встречались.
– Вот спасибо! – обрадовался я. – Совсем из головы выскочило. А может, еще про комбинат «Плиска»? Дегустация и все такое.
– Про дегустацию, пожалуй, не стоит, – выразила сомнение жена. – Освети лучше жилищное строительство. Этот Мишин начальник – он ведь с чем-то таким связан.
– Да-да, – согласился я. – Конечно, про жилищное строительство. Как это я раньше не подумал!
Короче, шли мы к Побойнику основательно подготовленными.
– Витоша, на здраве, кибирит, – бормотал я, сжимая в кармане тезисы. – Рильский монастырь, Провадия, ракия гроздова, ракия сливова…
Миша преподнес меня гостям торжественно, как бутылку шампанского.
– Вот! – произнес он, бомбардируя окружающее пространство квантами жизнерадостности. – Вот наш иностранец! Прошу любить и жаловать!
– Бдымов, – сказал Мишин начальник, пожимая мне руку.
Дядя Браля вместо приветствия пошевелил складками на затылке – он был занят телевизором.
Миша решительно согнал всех к столу и обратился ко мне:
– Ну, старик, сразу начнешь делиться или сначала закусим?
– Э-э-э, – начал было я и нечаянно взглянул на дядю Бралю.
Дядя Браля весь набряк от нетерпения. Желудочные соки его, клокоча, подступали к красной черте. Опасаясь, что он взорвется, я сказал:
– Давайте закусим.
– Со знакомством, – торопливо прохрипел дядя Браля, опрокинул рюмку и припал к винегрету.
– Ну, давай, теперь выкладывай.
«У любви, как у пташки, крылья!..» – надсаживался телевизор.
– Не помешает? – крикнул Миша. – А то, может, прикрутим?
– М-м-м… – Я украдкой огляделся.
Волосатое ухо подобревшего дяди Брали сторожко пасло телевизор.
– Ничего, –
– Значит, поездил? – спросил Миша. – Понасмотрелся. Ну, и как там… погода?
– Погода там нельзя сказать, чтобы… – начал я.
– А здесь – просто удивительно, что творилось, – сказал Миша. – Ну, Крым и Крым.
– До половины октября в пиджаках ходили, – поддержал его Бдымов.
– Точно. До половины, – сказал Миша. – Восемнадцать градусов в тени. Думали уж, совсем зимы не будет.
– Я в Гагры собирался, – наклонился ко мне Бдымов. – И вдруг по радио слышу – в Гаграх похолодание. В Гаграх! Представляете? Вот вам игра природы! Фантастика!
– Выходит, погода там ерундовая, – подвел итог Миша. – Зато фруктов, наверное, поели?
– Да уж фруктов, само собой, – встрепенулся я. – Уж фруктов…
– А нас здесь виноградом завалили, – сказал Миша, взглядом приглашая окружающих подтвердить. – Просто наводнение виноградное. Ходили по нему, можно сказать.
– Я в Гагры собрался, – толкнул меня в бок Бдымов. – Думаю: а леший с ним, с похолоданием, – хоть на фрукты попаду. Когда гляжу – а здесь и виноград, и груши…
– Во груши! – показал Миша, сложив вместе два десятикилограммовых кулака. – Рубль двадцать за кило. А виноград – пятьдесят копеек.
– Двадцать пять, – сказала Мишина жена.
– По двадцать пять не было, – возразил Миша.
– Вот не люблю, когда не знаешь, а суешься спорить, – взвинтилась Мишина жена. – Если я сама покупала. Возле рыбного магазина. Можем сейчас пойти к рыбному и спросить. Там продавщица – свидетельница.
В это время пришли Левандовские. Левандовский долго снимал в коридоре боты «прощай, молодость», и было слышно, как жена шипит на него:
– Ты можешь хотя бы за стенку держаться, горе луковое?
Наконец Левандовский снял боты и вошел.
– Ну, Степа, – сказал он мне, – давай все сначала.
– Погоди! – решительно остановил Левандовского Миша. – Лучше скажи – почем осенью виноград брал?
– Нашли у кого спрашивать! – презрительно фыркнула Левандовская. – Он не знает даже, почем хлеб кушает.
– Верно, – согласился Левандовский, обезоруживающе улыбаясь. – Я не знаю, почем кушаю хлеб.
– Вот почем водку жрет – это он знает!
– Ага, – сказал Левандовский и поднял на жену влюбленные глаза.
Дядя Браля, видимо, желая переменить тему, вдруг подмигнул мне и запел:
– Летят у-уткиИ-и два гу-уся!..Через полчаса мы уходили. Миша Побойник, помогая нам одеваться, говорил:
– Спасибо, старик! Спасибо, что свиньей не оказался, – пришел, порассказывал! Завидую тебе, конечно, старик. Молодец ты! Просто молодец!