Наставник
Шрифт:
В общем, в пыточную спускались дружной компанией.
Что сказать…
Впечатляло.
Глубоко.
Темно.
Мрачно.
Вниз вела узкая каменная лестница с неровными ступенями, которая еще штопором завивалась, вкручиваясь в скалу. Лестница уперлась в тяжелую дверь с решеткой и парой замков. Особо впечатлил толстенный, с Михину руку, засов. Правда, его слегка тронула ржавчина, да и вовсе пыльновато было.
Душновато.
И с освещением вопрос. Факелы, которые выдал Такхвар, горели неровно, выжигая остатки кислорода,
Засов отодвинули.
Дверь отперли.
– Здесь отец держал… разных людей, - почему-то барон смутился.
– Предателей. Воров. Разбойников, - а вот Такхвар явно глядел с одобрением. Не на барона, но на камеры, что вытянулись по обе стороны коридора. – Смутьянов опять же. Помнится, года четыре тому презренный Сердрик, прозванный Молотом, явился на земли вашего отца, дабы предать их разорению. Он был хорошим воином. И людей собрал сотню. Однако ваш благородный отец сумел победить его. И пленить. А после уж судил и предал казни.
– Я не помню, - голос барона звучал тихо и отчего-то виновато.
– Вы были заняты важным делом. Уделяли внимание одной даме…
Барон покраснел.
Или это от факелов. Жарко же.
Миха огляделся. Мрачноватое местечко. Камеры – каменные пятачки, отделенные друг от друга и от коридора решетками. Толстенными, пусть не как засов, но все одно такую не выломаешь, не выпилишь.
– А вот там Сердик и сидел, - Такхвар указал на дубовую дверь, в которой виднелось крохотное окошко. – Теперь там ваш брат.
– Брат?! – Джер икнул.
– Само собой. Неужели матушка вам не рассказала? Госпожа баронесса была весьма благородна и не стала убивать его, пусть бы, возможно, сие было бы благом. Она оставила его для суда. Когда у вас найдется время.
Джер оглянулся. И выражение лица его явно говорила, что не готов он судить.
Совсем не готов.
– Но, к сожалению, он окончательно утратил разум.
– Я… посмотрю? Потом. Позже.
Такхвар поклонился.
– Не сомневайтесь, господин барон, его содержат сообразно званию. Но нам туда… если позволите, я приглашу Урама. Очень ответственный человек. И умелый. Он много лет служил вашему отцу. Верой и правдой. И дело свое знает.
– Д-да, к-конечно.
Кажется, идея расположиться в пыточной перестала казаться такой уж привлекательной.
А тело и вправду доставили. И массивный мрачного вида мужик доставал его из корзины. Он был не сказать, чтобы большим, этот мужик. Скорее уж коренастым, массивным и длинноруким.
Барона он встретил поклоном.
– Куда? – тело мертвого раба он держал с той легкостью, что свидетельствовала о немалой физической силе.
– Туда, - Такхвар указал на стол. – И будь добр, закрепи хорошо. Если я правильно понимаю, вы собираетесь призвать душу к ответу?
– Именно, - Винченцо осматривался с любопытством.
А посмотреть было на что. И Михе подумалось, что, возможно, носить с собой яд – это даже очень неплохой вариант.
В отличие от коридора и камер пыточная была освещена и неплохо. Пылала жаровня. Горели факелы и свечи, но дышалось вполне спокойно, чему явно способствовал ряд воздуховодов. Черные дыры их открывались на стене, прямо над полками. На полках же лежал инструмент.
Щипцы, от совсем крохотных до весьма массивных.
Ножи всех форм и размеров.
Какие-то железные шарики, ощетинившиеся шипами. Склянки. Банки. Скребки.
В стороне примостилось массивное кресло с ремнями. И огромный короб, вид которого заставлял Дикаря прижимать уши к голове.
Ему здесь не нравилось.
И не только ему. Иглы, разложенные на темной коже. Короб с ними и резьбою украшен, и серебром поблескивают накладки.
Веревки.
Странная конструкция, вид которой заставляет вспомнить о том, что Михе есть чего скрывать.
– Знаете, - а вот Миара осматривалась с явным интересом. – А ведь на лабораторию похоже. В чем-то. Есть что-то такое… неуловимое.
У дальней стены возвышался шкаф, на полках которого громоздились склянки. Большие и маленькие, вовсе крохотные, которые и брать-то в руки страшно. Из темного мутного стекла. Из стекла светлого и не менее мутного. Прозрачные. И поблескивающие в свете факелов драгоценными искрами.
– Надо же, - Миара сняла крохотный фиал и вытащила пробку. – Зелье пресвятого Улея. Не ожидала. Отличное средство для заживления ран. И способствует росту плоти, и не дает загноиться. А это огненная вода? Интересно, для чего…
– Прижигать, госпожа, - поспешил пояснить палач. – Когда мясо сымаешь куском, то лучше нет, чтоб прижечь.
– Оно-то верно, но будет больновато.
Палач развел руками.
– Ясно. А знаете, здесь, пожалуй, почти все, что нужно… Вин?
Маг подошел к полкам и принялся снимать банку за банкой. В одни он заглядывал, взвешивал, хмурился. Что-то возвращал на место, что-то отставлял в сторону. Из темного фиала капнул на кожу. Поднес каплю под нос сестре и та мотнула головой.
– Только в нужник. «Слезы ундины» не хранятся долго. А они тут сколько стоят? Год?
– Эт еще до меня, - повинился палач, который выглядел весьма расстроенным. – Дед мой, он увлекался всяким…
И нарисовал в воздухе что-то непонятное.
– Все средство искал. Такое, чтоб от всех болезней.
– Такого не бывает, - Миара поставила склянку на пол. – Вы не будете возражать, если я просмотрю?
Возражающих не нашлось.
Следующий флакон был сделан в виде капли с очень вытянутым горлом, которое залили воском, сбоку присобачив кусок пергамента.
– «Вечный сон», если не ошибаюсь. Весьма редкий яд. Делают его из смеси змеиных желез и корней одного растения. Я даже у нас такого не видела. Капли хватит, чтобы человек уснул. Навсегда. Причем не обязательно в еду.