Наставник
Шрифт:
Пусть дорогой, экзотичной, но всего-навсего рабыне. Какое отношение может иметь она к делам местным. И Ирграм, облизав губы, заговорил.
Он говорил.
И говорил.
И в какой-то момент понял, что, пожалуй, слишком уж много говорит, что подобная откровенность вовсе даже не нормальна, что… он попытался замолчать. И у него получилось.
Почти.
Губы сомкнулись. И пусть причинило это почти боль, Ирграм готов был её вынести. Вот только Хальгрим усмехнулся.
– Ишь ты, упертый, - а потом поглядел куда-то за спину. Ирграм тоже обернулся. А потом выругался. Мысленно, ибо колени
Этого не может быть.
Не может.
Этого.
Быть.
– Вижу, ты узнал меня, друг Ирграм, - мягко произнес человек, которому здесь было не место. – Что ж, может, оно и к лучшему… но ты продолжай, будь любезен. Не заставляй меня усомниться твоей верности роду.
Глава 15
Глава 15
В огромном зале было душно, дымно и людно. Суетились слуги, спеша расставить блюда, одно другого огромнее. Катили бочонки. Тащили бадьи. Скворчали, покрываясь ароматной кожицей, поросята, подкармливая пламя каплями жира. Собаки сгрудились у камина, повизгивая от нетерпения. И лишь огонь да прутья в руках мальчишек, поставленных следить за мясом, мешали им подобраться к добыче.
Миха потер шею.
Тесновато.
Одежды ему прислали, надо полагать, соответствующие торжественному ужину. Знать бы еще в честь чего это самое торжество.
Он покрутил головой.
Шею сжимал жесткий воротник, который долго крепили к бархатному камзолу, впрочем, как и рукава, у плеча широкие, но сужавшиеся к запястью да так, что тесно становилось. Не покидало ощущение, что стоит дернуться, и роскошная темно-зеленого цвета ткань затрещит. Или завязки развяжутся. Вот смеху-то будет. Хотя, кажется, куда уж больше-то. Сквозь прорези в рукавах выглядывала нижняя рубаха из тонкого полотна, и Дикарь ворчал, что это в корне неправильно.
Такая одежда.
Тесная.
Неудобная. В такой двигаться тяжело. Зато на шею, прямо на кружевной воротник, возложили золотую цепь, толщиною с палец. А на неё повесили золотую же блямбу с камушками.
– Златая цепь на дубе том, - проворчал Миха и от перстней, которые принесли россыпью в шкатулке отказался. Цепь ладно, но с этим добром он не сладит.
– В каком смысле? – Миара, которая шкатулку и притащила, не стала уговаривать.
На редкость понимающей она стала.
И тихой.
Это-то и пугало. Миха и сейчас покосился. Но нет. Стоит, ждет ответа. И вид пресмиренный.
– Да без смысла. Просто. Не рановато ли? – Миха подергал манжету, которую протянули сквозь узкую часть рукава и выпустили этакой белой кружевною волной.
Но хоть рожу пудрить не заставили.
Да и до париков местная цивилизация к огромному Михиному облегчению не додумалась.
– Тебя видели. Во дворе, - на магичке было платье из темно-красной, почти черной ткани, расшитой темною же нитью. Правда, нить поблескивала, да и на ткани переливались камушки. Сама же Миара гляделась довольно бледной. – Ты вышел. Стало быть, ты не так уж и болен. И остаться в своих покоях сейчас – это оскорбить хозяев. Ты ведь не хочешь оскорбить хозяев?
Миха подавил вздох.
Хозяева бы поняли. Ну, барон точно понял
– Повод?
– Повод.
– Все одно найдется, - проворчал Миха, стараясь не отмахнуться от слуги, которому вздумалось именно сейчас воротник поправить.
– Несомненно, - Миара не стала спорить. Отступила. Поглядела. – Ты все еще выглядишь странно.
– Как уж есть.
– Но не оборванцем.
– Спасибо.
– Не мне. Это баронесса приказала. Хотя правильно. Мне тоже следовало бы подумать. Я дам тебе одну вещь. Носи при себе.
Шкатулку с перстнями она отставила на столик.
– Еще один нож? Кстати, спасибо, - Миха протянул клинок, благо, с одеждой принесли и роскошный, расшитый золотом пояс, а к нему – ножны и меч.
К мечу – пару кинжалов.
Нож.
В общем, много чего принесли. Жаль все с собой взять не получится.
– Не за что, - отмахнулась Миара. – Оставь себе. Будешь смотреть и вспоминать меня.
– Я тебя и так не забуду, - Миха потер шею, которая заныла. Горло периодически начинало саднить, то ли продуло, то ли остатки болячки выходили.
– Лестно слышать.
А вот кокетливая улыбка ей не шла. Слишком уж сладкая. Слишком ненастоящая.
Воротник у платья, к слову, высокий. Шею прикрывает. С белой кожи так и не сошли следы его рук.
– К ядам ты не восприимчив, конечно, но яды есть разные. И не только.
Бусина на нити выглядела невзрачною. Даже не бусина, плоский белый камушек с дыркой в центре. Или… не камушек?
– Что это?
– Кость древнего зверя. Очень древнего. Их иногда откапывают. Кости стоят дорого, потому что обладают удивительным сродством к силе. Вообще почти все амулеты делают из костей, самый благоприятный материал, но хорошие амулеты – из костей Древних.
– Зверей? – уточнил Миха.
– И зверей в том числе. Эта принадлежала змееподобной твари, величиною с дом. Я видела голову. Её купил мой отец. А я… я сумела получить кусок. Вот и сделала, - Миара нежно погладила камушек-кость. – Он даст защиту от проклятий. Не всех, конечно, ибо от иных защититься невозможно, но от очень и очень многих.
– Спасибо, но… - брать что-то из её рук? Какую-то магическую хренотень, которую придется носить при себе постоянно?
– Опасаешься? – а вот теперь Миара улыбалась вполне искренне. – Правильно. Стало быть, ты не так и глуп. Учишься. Клянусь, что это лишь амулет, который защищает от проклятий.
– А ты?
Все равно было страшновато.
– У меня еще есть. Я помогла Теону в свое время. А он заплатил, чем мог. И не сомневаюсь, что помнит. Он не станет меня проклинать. Как показывает жизнь, есть много способов освежевать кошку. Надень. Пусть соприкасается с кожей. Если нагреется, стало быть, кто-то рядом использует темную силу.
И вот что ему оставалось?
А Миара, окинув Миху взглядом, сказала:
– Будь добр, проводи меня. Что-то здесь стало неспокойно.
Чужаков в замке не то, чтобы прибавилось. Хальгрим с болезненной показушностью соблюдал договор. И люди его держались за стенами, правда, обжились там изрядно, да и скота на прокорм их уходило немало. Еще бы понять, кто за этот скот с прокормом вкупе платил.