Наставник

Жигалов Александр

Корни.

Это просто корни.

Они извиваются, словно змеи, и пронизывают людей. Тех, которые еще живы… в доспехе. При лошадях. И стало быть, Хальгрим готовился нанести удар.

Войско выстроено.

Войско ждало.

Огня ли? Не важно.

Миха сорвался на бег. Как бы там ни было, магу он и вправду не поможет, только сам убьется. А кому от этого польза?

Трусливая мысль. И стыдно до нее. Но он бежит. Без лошади бежать проще. Тело, отходя от ужаса, платит готовностью двигаться. Вперед. Дышать.

Воздух горький. Но запаха гари и крови почти нет.

Есть движение.

И замок над стенами которого поднимаются стяги.

К замку устремляются всадники. И медленно тяжко приходит в движение подвесной мост. Вот ведь… засранец малолетний. Сказано же было смирно сидеть.

Сказано…

Миха взлетел на мост последним. И под решетку успел попасть. И очутившись во внутреннем дворе, ошалело оглядевшись, позволил себе выругаться.

Ирграм вздрогнул, ощутив движение силы. И оскалился. Его раздирали гнев и жажда, утолить которую сырое мясо оказалось не способно. Даже куры с кроликами, которых ему подсовывали, лишь слегка притупляли эту жажду.

И вот…

Жрец приоткрыл глаза.

А Ирграм заворчал. И звук этот низкий заставил охранника встрепенуться.

– Не шали, - сказал он, схватившись за меч. И отступил. Попятился, не сводя с Ирграма настороженного взгляда.

– Успокойся, друг мой, - жрец произнес это мягко, но на диво его слова помогли.

Сделать вдох.

И справиться, что со страхом, что с яростью.

– Не окажешь ли ты мне любезность, поведав, что там происходит, - это уже жрец сказал охраннику. Приставленный накануне, тот явно нервничал.

– Ты…

– Прутья крепки. Клетка надежна. Разве не так? – он слегка наклонил голову и улыбнулся. – У тебя есть оружие. Ты силен. Храбр. Опытен.

С каждым его словом человек успокаивался.

Вот он мотнул головой.

И протянул нехотя:

– Маги сцепились. Тепериче всем жарко будет.

– Маги сильны.

– А то…

– Сильному владетелю и служить почетно.

– Да… - человек вернулся к ящику, на котором и сидел. – Магам веры нет. Лживые твари. Я так господину и сказал. Да разве ж он послушает?

Ирграм замер, опасаясь разрушить то непонятное чародейство, которым пользовался жрец. А он ведь пользовался! Иначе разве стал бы наемник вообще разговаривать.

Пальцы жреца шевелились.

Взгляд его был слегка рассеян. Но при том выглядел жрец весьма обеспокоенным.

– Я видел твоего господина. Он могуч.

– Надо ему оно было? Нет же… с магами связался… это все она, хитрая тварь… скромница… я ему говорил, что от мажьего ублюдка добра не жди. А он злился. Как же. В жены взял. Хорошую жену извел за ради этой сучки. Ему обещали, что детей родит сильных. С даром. У господина тоже дар был, но слабый. Поверил…

С каждым словом человек говорил

все тише и тише.

– А она его предаст! Только и смотрит, как бы в спину ударить… нет веры, никакой веры нет…

Ирграм поглядел на жреца и тот покачал головой и глаза закрыл.

Наемник же встрепенулся и выругался. А потом выглянул из шатра. Запахло силой. И кровью. Кровью – особенно ярко, да и силу Ирграм чувствовал шкурой, разлитую в воздухе, едкую. Она обжигала и заставляла то вздрагивать, прижиматься к грязному полу, то вскидываться и скалиться, пытаясь напугать невидимого соперника рыком.

– Тише, друг мой, тише, - жрец протянул сквозь прутья руку. – Думаю, тебе стоит сделать глоток крови.

Ирграм заворчал.

– Сейчас. Я не уверен, что происходит, но мне кажется, что собственный разум тебе пригодится.

Запястье было смуглым и грязным, как и жрец, как и сам Ирграм. Но клыки пробили кожу. И рот обожгло кровью. Она показалась столь горячей, что Ирграм едва не выплюнул её. Но он заставил себя сделать глоток. И еще один.

И стало легче.

Безумие отпустило, как и страх перед бушевавшей вовне бурей.

Ирграм с трудом заставил себя отпустить руку.

– Спасибо, - просипел он. И в горле запершило. – Я… становлюсь зверем. Кажется. Но, может, и к лучшему. Был я тоже не человеком.

Жрец слегка наклонил голову.

А потом все затихло.

Эхо силы стремительно таяло, а с ним и переполнявшее Ирграма возбуждение, которое сменялось обычною уже апатией. И он лег, свернулся клубком, прикрыл глаза, надеясь, что все-таки сумеет провалиться в сон. И почти получилось. Сквозь полудрему он слышал крики и голоса, далекие, но с нынешним его слухом Ирграм, пожалуй, мог бы различить каждое сказанное слово, если бы было желание.

Желания не было.

И он лежал.

Вот вскочил стражник. И поклонился.

– Ты не спишь, - спокойно произнес Алеф.

– Нет, - Ирграм открыл глаза и сел. – Дремлю. Здесь нечем больше заняться.

Выглядел Алеф Великий несколько… потрепанным? Пожалуй. И раздраженным до крайности.

– Ты мне нужен.

От него пахло кровью и болью. А еще слабостью. И эта нота, непривычная, заставляла Ирграма принюхиваться, приглядываться, отмечая малейшие несуразности.

Свежую кровь на шее.

И шрамы, уже затянувшиеся, но все одно выступавшие белесыми рубцами. Неловко подвернутую руку. Грязь на обычно белоснежной рубахе. И на лице. След ожога на шее, который до сих пор не затянулся, но выпустил россыпь водянистых пузырей.

Неужели Алеф Великий настолько исчерпал себя, что не справился с этакой малостью, как ожог.

– Все оказалось несколько сложнее, чем я предполагал, - Алеф стоял, скрестив руки на груди. – И не то, чтобы я не могу вовсе обойтись без твоей помощи. Но с нею будет однозначно легче.