Наставник
Шрифт:
– Не только у тебя. Все-таки надо было травить и не выеживаться, а не это вот все, - пробурчал Миха, силясь не свалиться. Дикарь в верховой езде понимал не больше его, и вообще предпочел бы добраться до места пешком. Идти-то недалече.
Но нет.
Нельзя.
Рядом громыхали доспехом стражники, облаченные по случаю в цвета де Варренов. Покачивалось над головой знамя, да и флажки на древках копий добавляли антуражу.
А по-над землей стелился туман. Белесый. Полупрозрачный. Он словно растворял
А предчувствие крепло.
– Тебе лучше вернуться в замок, - Миха поерзал и едва не сверзся, ибо коню вздумалось шарахнуться вправо. Чудом лишь он удержался в седле. Только зубы клацнули.
– Поздно, - Винченцо прикрыл глаза. – Уже поздно.
Их ждали.
Поляна? Нет, скорее луг. Правда, траву вытоптали, и серая земля, едва прикрытая полотном тумана, казалась мертвой. Сопровождение Хальгрима растянулось полукругом.
Люди.
Кони.
Людей немного. Дюжины две. Остальные где? В лагере? Готовятся? Главное, что их не видно. А вот эти, явившиеся, при оружии. Кони в броне. И сам Хальгрим выделяется, что ростом, что этой вот броней, которая черна и зловеща. Рядом с ним леди Алисия кажется еще более хрупкой.
А девочек не видно.
Миха отметил это и выкинул из головы. Не хватало на такую ерунду отвлекаться.
– Явился, - прогудел Хальгрим, как почудилось, с насмешкой. – А я уж не надеялся.
– Надежда умирает последней.
– Посмотрим, кто тут сегодня умрет, - Хальгрим погладил рукоять меча. Меч был внушительным, причем внушал отнюдь не богатством отделки, а размерами.
Этаким приложить – мало не покажется.
Миха отвечать не стал, но спешился.
– Стало быть, нормального коня у тебя тоже нет?
Он пожал плечами.
Не объяснять же, что в пустынях с конями сложно, а в его родном мире они и вовсе по разряду экзотики проходят.
– А племянничек мой где?
– Дома остался.
– Чего так?
– Рань несусветная. Ребенку выспаться надо, - Миха поскреб шею. А ведь доспех ему честно предлагали. Он его даже примерил, после чего наотрез отказался от подобной чести. Может, оно, конечно, и защищает, но двигаться, железом обвесившись, тяжеловато.
– А ты, как погляжу, заботливый, - Хальгрим оперся на седло. – И разумным кажешься. Может, все-таки миром?
– Я бы и рад, - честно признался Миха. – Да только ты ведь не отступишь, верно? Ни от мальца, ни от девчонки.
– У меня свои планы. А тебе что за дело, если не твоя?
– Не знаю. Должно быть, гуманизм жить мешает.
– Это что за хрень? – Хальгрим явно удивился.
– Хрень и есть, да вот… можешь, честью назвать.
– Рыцарской?
Миха опять плечами пожал.
– Ты не рыцарь. И вовсе человек неблагородный. Какая у тебя честь?
–
– До смерти, - Хальгрим поправил поводья. – Сражаемся… как сражаемся. Мои люди свидетелями, что поединок будет честным. Твои вон тоже. Если болен, скажи, дам еще отсрочку.
Ложь.
И вот это Миха почуял явно. Он покачал головой:
– Не стоит.
– Добре.
– Оружие?
– А у кого какое есть. Коня, если хочешь, дам.
– Обойдусь.
– Ну сам смотри, - уговаривать его явно не собирались, впрочем, как отпускать живым. Хальгрим обернулся куда-то. – Эй вы там, кубок несите.
Кубок принесли.
Серебряный. Украшенный чеканкой и камнями, которые ярко переливались на солнышке. А туман растаял. И погода хорошая. Такой бы загорать где-нибудь на берегу реки, а не дурью маяться.
Кубок наполнили вином и поднесли барону. Тот вытащил кинжал и провел по запястью. Темные капли упали в вино, а Хальгрим торжественно произнес:
– Клянусь сражаться честно. И да услышат боги мое слово!
Кубок подали и Михе.
Поклясться? Отчего бы и нет. Хотя клятве Хальгрима он не слишком поверил.
Первым из кубка пригубил барон, явно показывая, что отравы нет.
– Пей, наставник, - произнес он с насмешкой. – Или не веришь?
Веришь, не веришь… Миха повернул кубок к себе тем же краем, которого касался Хальгрим. А то кто ж их, местных умельцев, знает.
Пригубил слегка.
Вернул.
Дальше что? Совместная объединяющая молитва?
Обошлось без неё. Хальгрим тронул бока коня, и тот сделал шаг. Блеснуло солнце на пластинах доспеха. Жеребец наклонил шею и заржал. Звук этот резкий царапнул нервы.
– Стало быть, конь тебе не нужен? – уточнил Хальгрим. – Смотри.
– Смотрю.
Миха не отрывал взгляда от человека, которого нужно было убить. И убивать было категорически нельзя. И вот что с ним делать?
– Люди пусть отойдут, - он облизал пересохшие губы. И Дикарь завозился, спеша оттеснить Миху.
Обострились запахи. Звуки стали резче. Звон металла о металл. Хриплое дыхание Хальгрима, который тоже нервничает. Не так уж он уверен в собственной силе.
Вонь розовой воды.
Прикосновение нежной ладони к доспеху. Рука, которую Хальгрим стряхнул. Он раздражен, и леди Алисия обиженно поджимает губы, но отступает. Не только она. Люди пятятся. Они тоже чувствуют, что бой начнется.
Вот-вот.
Не было сигнала. Ни рева рогов, ни герольда, который провозгласил бы начало поединка. Просто конь вскинул голову, прижимая к ней уши, и снова заржал. А потом, повинуясь легкому движению всадника, сорвался с места.
Тяжелые копыта ударили в землю. И та загудела.