Наставник
Шрифт:
С пробежкой Макс справляется отлично. До самого последнего круга держит темп – хотя бежит медленнее, чем могла бы. Усталость все же накладывает свой отпечаток. Проговорив «двадцать пять», останавливается напротив. Переводит дух. Что же, теперь начинается интересная часть!
– А теперь расставь ноги шире плеч, – говорю требовательно и жду исполнения. Подчиняется, но стопы можно поставить еще дальше друг от друга. – Ноги шире! – повторяю медленно с рокотливыми нотками. Макс, краснея, выполняет требование. Вот теперь правильно. – Заведи руки за голову
Зуб даю, она и не знала, что так тоже можно. В школе такому не учат. Начинает считать повторения, но делает неправильно. Надо, чтобы ноги сгибались под прямым углом. На третьем разе поправляю:
– Глубже приседай! Будто на стул садишься! – от ее затравленного взгляда в животе становится горячо. Уже чувствует, что двадцать пять раз могут оказаться ей не по силам. Чтобы добить, сдабриваю угрозой: – Иначе не засчитывается!
О! Пошла жара! Макс принимается считать сначала. Лицо с каждым разом все несчастнее. И пунцовее – тонкие спортивные штаны каждый раз натягиваются, беспардонно облепляя тело. Позволяю себе похотливые взгляды, но изредка, чтобы можно было сказать, что ей показалось. После такой «терапии» Макс неизбежно начнет влюбляться в меня, если этого уже не случилось. Подобные ей, изголодавшиеся по мужскому вниманию, отчаявшиеся найти себе хотя бы кого-нибудь, готовы упасть в объятия первого, кто посмотрит с желанием. Все-таки влюбленная воспитанница – самое будоражащее, что можно себе вообразить. Невероятный простор для воздействий. От банальной физики до эмоционального игнора.
Последние разы Макс выдавливает со скрипом. Лоб в испарение, руки напряжены до предела – на запястьях напряглись тонкие сухожилия. Не без труда, но досчитала все повторы до единого. Умница. Выпрямляется на негнущихся ногах и выжидающе смотрит на меня утомленными глазами. О, нет, девочка, мы с тобой еще не закончили.
– А теперь объясни мне, что было с твоим лицом? – спрашиваю с опасно вкрадчивой интонацией. – Это стыд?
Таращит на меня шокированные глаза. Хех, неужели думала, что я не замечу?
– Да, сэр, – отвечает, пряча взгляд, – мне было неловко.
– Отчего же? – ох, люблю устраивать допросы!
– Я потею, а вы смотрите, сэр, – говорит неуверенно, словно боится, что ответ мне не понравится.
И правильно боится. Она тут не затем, чтобы стесняться! Но это еще надо донести. И, что приятно, свое наказание она уже заслужила!
– Интересно, что же нам с этим делать? – не могу скрыть сарказм.
Макс, слыша мой тон, бледнеет. Поняла, что поплатится за собственную глупость.
– Согни левую ногу и за спиной возьмись за стопу правой рукой, – приказываю с серьезным видом. Макс неуклюже исполняет, хотя после пробежки и приседаний это дается нелегко. Киваю и с улыбкой добавляю: – Так и стой.
Кренится, едва удерживая равновесие, но стоит, как велено. Приятно, аж мурашки ползут. Ее исполнительность в купе с собачьей преданностью приводят в восторг. Сажусь в кресло и складываю руки в замок на колене. Любуюсь на снова краснеющую
– Надо как-то побороть это чувство, не находишь? – на самом деле, я не жду ответа, но она делает глазами зигзаг по стене, придумывая, что сказать. Не даю ответить: – Ты же, приходя, скажем, к гинекологу, не стесняешься раздеться ниже пояса и залезть в кресло?
– Нет, сэр, – говорит с кряхтением, никак не может найти баланс в неудобной позе.
– Правильно, – киваю, как учитель первокласснику за правильный ответ, а затем добавляю колючим сердитым голосом: – Тогда что заставило тебя устыдиться простых физических упражнениий?
По лицу Макс скользят оттенки отчаяния. Приседая, она видела похоть в моем взгляде, но не в состоянии облечь чувства в слова, а может, ей страшно или стыдно об этом сказать.
– Не знаю, сэр, – бормочет, пошатываясь, но чудом возвращает равновесие.
Посматривает на меня украдкой, но быстро отводит глаза. Боится до дрожи. И снова стесняется. Мда. С твоими комплексами, девочка, мы еще поработаем. Но позже.
– У меня ощущение, что ты тут, как на курорте. Выбираешь, что стыдно, а что нет! – нарочно повышаю голос. – Считай, что я – тот самый гинеколог, который не вылечит тебя, если ты не переборешь свой стыд.
Макс явно ощущает, к чему все идет. Выражение лица становится умоляющим. Нет, я не буду бить ее голыми руками – придумал, как изменить наказания, чтобы не оставлять следов. Но надо, чтобы моя подушечка для иголок поняла правильно и сочла грядущее заслуженным.
Встаю и направляюсь в спальню за мягкой тяжелой кошкой и кожаными наручниками. Черт, стоило только представить Макс подвешенной над рингом, от нахлынувшего возбуждения зашумело в голове. Гостили у меня тут любительницы ролевых игр. Чего мы только ни вытворяли… Но мне никогда не доводилось использовать свой арсенал на полном серьезе, партнерши были всегда согласны…
В нижнем ящике шкафа нахожу мягкие кожаные наручи и резиновую плетку с множеством увесистых концов. Взмах – составной хвост кошки со свистом рассекает воздух. Как же давно я не брался за нее. Предвкушаю кайф – зажатая в ладони крепкая рукоять будоражит воображение. Этой плетью можно бить довольно сильно, а синяки будут незначительные, если вообще появятся. Приятная судорога пробегает по коже. Несколько шагов к мониторам – Макс так и стоит, как цапля – все же удивительная исполнительность!
Выйдя в зал, молча кладу принесенное на журнальный столик и усаживаюсь в кресло курить. Хочу, чтобы ужас Макс настоялся к моменту, когда я приступлю к наказанию. Глядя на плетку, она меняется в лице. И без того бледная кожа светлеет до бумажной белизны. Судя по напряженным сухожилиям на шее – единственной части тела, не скрытой от глаз костюмом – стоит из последних сил. Вот будет здорово, если все-таки рухнет. Накину ей с десяток ударов.
Но Макс держится молодцом – понимает, что за любой промах расплатится прямо тут, не откладывая в долгий ящик.