Настольная книга сталиниста
Шрифт:
Так Сталин раскрыл суть конституционной реформы. Как оказалось, ради мирной, бескровной — в ходе предвыборной борьбы, в ходе альтернативных, состязательных выборов — смены власти.
В середине апреля Сталин вернулся к работе над текстом Конституции. Вместе с Молотовым 22 апреля он закончил редактировать «черновой набросок», уточнив формулировки ряда статей и окончательно согласовав их между собой, после чего передал его в редакционную подкомиссию. Последняя, не внеся в текст никаких изменений или дополнений, 28 апреля утвердила его, назвав «первоначальным проектом». 15 мая конституционная комиссия согласилась с представленным документом и единогласно «постановила вынести его на рассмотрение ближайшей сессии» ЦИК СССР. Тогда же комиссия избрала Яковлева секретарем вместо Акулова. [48]
48
Берхин И. Б. Указ. соч.,
Через две недели, 1 июня 1936 г., открылся очередной Пленум ЦК ВКП(б). Открылся докладом Сталина «Конституция Союза Советских Социалистических Республик». Он остановился на пяти проблемах: изменениях в области экономики, классовой структуры, взаимоотношений народов СССР, изменениях в условиях работы высших органов власти и управления, внутреннем и международном значении новой Конституции. После перерыва в заключительном слове Сталин остановился на сроках утверждения Конституции:
« Сталин:…Видимо, дело пойдет так, что, скажем, ко второй половине июня Президиум ЦИК СССР соберется и одобрит в основном проект Конституции или не одобрит — это его дело. И если одобрит, то примет решение насчет того, чтобы созвать съезд Советов для рассмотрения проекта Конституции. Ну, скажем, в ноябре, раньше ноября едва ли целесообразно.
Голоса:Правильно.
Сталин:В начале ноября или в середине ноября.
Голос:В середине ноября.
Сталин:Президиум имеет право передать рассмотрение проекта Конституции более высшему органу, чем сессия ЦИК. А коль скоро это решится, то скоро будет опубликован проект Конституции. Значит, для обсуждения в прессе проекта Конституции у нас будет июль, август, сентябрь, октябрь — четыре месяца. Люди могут обсудить, рассмотреть проект, обмозговать его с тем, чтобы на съезде Советов в середине ноября принять или не принять его. Для того, чтобы не получилось такого положения, что в ноябре у нас будет Верховный Совет СССР вместо ЦИК, а в союзных республиках будут по-старому существовать ЦИКи, и чтобы этого неудобства не случилось, чтобы на долгое время оно не продлилось, придется дело поставить так, чтобы немедленно взялись за выработку своих Конституций применительно к нашему проекту Конституции, а также за выработку Конституций автономных республик с тем, чтобы после Всесоюзного съезда Советов, скажем, через месяц созвать свои республиканские съезды и там уже иметь готовые республиканские проекты для обсуждения и утверждения. На этих же съездах нужно создать свои верховные органы, республиканские Верховные Советы. Это для того, чтобы не получилось большого интервала между созданием Верховного Совета СССР и Верховных Советов союзных и автономных республик…
Голос:Товарищ Сталин, выборы пока что по-старому проводим?
Сталин:Очевидно, да.
Любченко:Нельзя ли созвать Всесоюзный съезд не в середине ноября, а первого декабря, тогда вторая половина ноября пойдет на выборы.
Молотов:Предлагаю окончательно закончить выработку проектов республиканских Конституций к сентябрю.
Сталин:В середине сентября (реплика вычеркнута).
Петровский:Не позже десятого (реплика вычеркнута).»
А перед тем Молотов изложил проект решения Пленума, содержавший три пункта. Одобрить в основном проект Конституции СССР; «ввиду особой важности вопроса считать целесообразным созыв Всесоюзного съезда Советов для рассмотрения проекта Конституции СССР»; «предложить руководящим центрам» одиннадцати республик (включая Казахстан и Киргизию) «приступить к выработке проектов своих Конституций… применительно к проекту Конституции СССР». [49]
Необычная из-за своей безликости, аморфности оппозиционность вскоре получила продолжение. 11 июня Президиум ЦИК СССР в соответствии с требованием Пленума принял постановление, одобрившее проект Конституции и назначившее созыв Всесоюзного съезда Советов на 25 ноября, а не на начало или середину месяца, чего настойчиво добивался Сталин. На следующий день все газеты страны опубликовали проект нового основного закона, а 14 июня в них появилась и предусмотренная рубрика «Всенародное обсуждение проекта Конституции СССР», под которой начали помещать письма граждан. Рабочих, крестьян, инженеров, врачей, учителей… Кого угодно, но только не членов широкого партийного руководства. Исключением стали статьи в «Правде» всего лишь двух первых секретарей крайкомов. Закавказского — Л. П. Берии, и Сталинградского — И. М. Варейкиса. Кроме них, из видных партийных и государственных деятелей страны откликнулись в «Правде» лишь те, кто участвовал в подготовке проекта: Молотов, Калинин, Крыленко, Вышинский, Стецкий, Радек. Но не высказали мнение о новой Конституции Орджоникидзе, Микоян, А. П. Розенгольц, выступавшие в те дни на заседаниях советов при НКТП, НКпищпроме, Наркомвнешторге. Первые секретари компартий Белоруссии Н. Ф. Гикало и Армении А. Ханджян ушли от обсуждения, дав в «Правду» экономико-географические очерки о своих республиках, а Н. С. Хрущёв, первый секретарь МК, нашел, что наиважнейшей темой дня является подписанная его именем статья «Как мы организовали Дом пионеров и детские парки». Тогда же первый секретарь Донецкого обкома С. А. Саркисов обратился к проблеме технологии добычи угля,
49
РГАСПИ, ф. 17, оп. 2, д. 563, л. 4–5; д. 572, л. 8–9.
Складывалась парадоксальная ситуация. С одной стороны, все члены ЦК дружно, единогласно проголосовали за проект Конституции, но с другой никто из них не выступил открыто в ее поддержку, пропагандируя достоинства демократии и парламентаризма по-советски, разъясняя их населению страны, неискушенному в знании, понимании обретенных прав. Разумеется, окружение Сталина, к которому, безусловно, можно отнести членов Политбюро Молотова, Кагановича, Ворошилова, Калинина, членов ЦК Вышинского, Литвинова, Стецкого, а также Таля, должно было оценить положение, в котором оказалось. Оценить и выработать ответные меры — в соответствии с навязанными им правилами игры.
Всю первую половину 1936 г. Сталин и его окружение проводили своеобразную внутреннюю политику, сохраняя, но в латентной форме и в минимальных масштабах, жесткое отношение к бывшим активным сторонникам Троцкого и Зиновьева. В январе с арестом немецкого политэмигранта, преподавателя Горьковского педагогического института В. П. Ольберга и обвинения в контрреволюционной и террористической деятельности более ста человек из Горького, Москвы, Ленинграда, Киева, Минска, началась волна репрессий. 9 февраля первый заместитель наркома внутренних дел Г. Е. Прокофьев подписал директиву НКВД, констатировавшую «возросшую активность троцкистско-зиновьевского подполья». Эта директива, порожденная январской акцией, послужила вместе с тем поводом для ареста пятисот человек. Только 31 марта Политбюро дало поручение Ягоде и Вышинскому «представить список лиц, подлежащих суду по закону от 1 декабря 1934 г.». Под «лицами» имелись в виду троцкисты. Продолжая эту тактику, 4 апреля Политбюро санкционировало возбуждение «дела вредителей Кузбассугля и Кузнецкого отделения Томской железной дороги», а 20 мая приняло решение по записке Ягоды от 25 марта, признав необходимым немедленную высылку троцкистов в отдаленные лагеря на срок от 3 до 5 лет. [50]
50
Реабилитация. Политические процессы 30 — 50-х годов. М., 1991, с. 216–217.
И всё же в то время Сталин отнюдь не намеревался обрушить всю мощь карательных органов против своих противников. На том же июньском Пленуме неожиданно для его участников — его доклад не был предусмотрен Политбюро, утвердившим 13 мая повестку дня и перенесшим дату созыва с 5 на 1 июня, [51] — выступил председатель КПК Н. И. Ежов с отчетом «О ходе обмена партийных документов». Начав с итогов, он сообщил: «При проверке партдокументов мы исключили свыше 200 тысяч коммунистов». Последовала реплика Сталина: «Очень много».
51
РГАСПИ, ф. 17, оп. 163, д. 1107, л. 79–79 об.
« Ежов:Да, очень много. Я об этом скажу. Сколько у нас есть апелляций, сколько мы вероятно восстановим в результате апелляций, но свыше 200 тысяч мы имеем исключенных.
Сталин:Если исключить 30 тысяч… а 600 бывших троцкистов и зиновьевцев тоже исключить, больше выиграли бы».
В прениях по докладу Сталин вновь заговорил о мягкосердечии. «Нельзя ли, — сказал он, — некоторых из тех, которые апеллируют, восстановить как кандидатов?.. Почему нельзя было бы часть апеллирующих, поскольку их невозможно по имеющимся материалам восстановить полностью как членов партии, восстановить их в качестве кандидатов в члены партии? Почему этого нельзя сделать?». [52]
52
Там же, оп. 2, д. 571, л. 194.
Не предавая огласке шедшие аресты троцкистов и зиновьевцев, не проводя ни одного нового открытого политического процесса, Сталин весьма активно и результативно продолжал борьбу с оппозицией, одновременно пытаясь как-либо смягчить последствия прошлых репрессивных мер. 15 января Политбюро по предложению Вышинского от 11 декабря своим решением поручило Верховному суду, Прокуратуре и НКВД СССР создать региональные комиссии для «проверки правильности применения постановления ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г.». То есть того самого указа «об охране социалистической собственности», который обрушился в основном на сотни тысяч крестьян. Политбюро потребовало также возбудить ходатайства о смягчении наказания или о досрочном освобождении осужденных. За шесть последующих месяцев комиссии рассмотрели 115 тысяч дел, 91 тысячу из них признали «неправильными» и освободили от наказания свыше 37 тысяч человек. [53]
53
Хлевнюк О. В. Указ. соч., с. 150–151.