Настоящая крепость
Шрифт:
– Очевидно, мы все в это верили, - сказала Шарлиэн. Теперь, когда Нарман знал, что произошло, он распознал в этом холодном, жестком тоне отголосок с трудом обретенной самодисциплины, которой так давно научилась королева-дитя. Было до боли очевидно, что потребовалось довольно много самодисциплины, чтобы контролировать гнев глубоко внутри нее.
– Однако, во что бы мы ни верили, - продолжала она, - мы ошибались.
– Не думаю, что это именно то, что произошло, - сказал Кэйлеб. Она посмотрела на него, ее глаза были значительно холоднее и ровнее, чем обычно, и он покачал головой.
– Я имею в виду, он прекрасно понимает, что епископ-исполнитель и его светские приспешники еще не готовы к выступлению, и мы знаем, что он пытался координировать действия в Мэнчире, чтобы постепенно довести город до кипения. Чтобы взорвать ситуацию в тот момент, когда будет готов северный заговор.
– Полагаю, что согласен с его светлостью, ваше величество, - сказал Нарман Шарлиэн через мгновение. Он протянул руку и начал рассеянно намазывать маслом еще теплую булочку.
– Конечно, у Уэймина всегда была проблема с этими плохими коммуникациями. Ни о какой точной координации с Шайлейром, Сторм-Кипом и остальными не могло быть и речи. Тем не менее, было очевидно, что он признает необходимость координировать свои собственные усилия с ними, насколько это возможно, поэтому я сильно склонен полагать, что к этому решению его привел какой-то чисто местный фактор - тактический, можно сказать, а не фундаментальный сдвиг в его стратегическом мышлении.
По выражению лица Шарлиэн было очевидно, что кажущаяся отстраненность Нармана раздражала ее. Однако князя это не слишком беспокоило. К этому времени они с Кэйлебом знали его достаточно хорошо, чтобы она могла понять, как он обычно подходил к такого рода анализу. Это раздражение в ней пробудили ее собственные боль и гнев, и Шарлиэн Тейт Армак, несмотря на всю свою молодость, была более чем достаточно мудра, чтобы признать и это.
– У меня было немного больше времени, чтобы подумать об этом, чем у тебя, Нарман, - сказал Кэйлеб, потянувшись за своей собственной чашкой какао, - и полагаю, что на самом деле это было сочетание нескольких вещей. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что отец Тиман оказался более эффективным в объединении поддержки Церкви Чариса, чем ожидал Уэймин. И хотя я не думаю, что это было то, что на самом деле имел в виду отец Тиман, это вылилось, по крайней мере, в неохотное принятие империи Чарис среди значительной части населения столицы. Уверен, что Уэймин видел это, независимо от того, видели это Тиман и остальные реформисты или нет, и сомневаюсь, что его заботило влияние, которое это оказывало на его собственные планы и организацию. Если уж на то пошло, мы знаем, что он был обеспокоен количеством людей, которые начали потихоньку передавать обрывки информации о его операциях священникам, таким как Тиман. Итак, моя теория заключается в том, что он дошел до решения, что Тиман оказался неприемлемой помехой, и его следовало убрать. И то, как он убил его, и то, где он бросил тело, было предназначено чтобы... препятствовать не только коллегам-реформистам Тимана из духовенства, но и любым мирянам, которые могли бы быть склонны "сотрудничать" с ними.
– Все это имеет смысл, ваша светлость, - согласился Нарман через мгновение. Он откусил кусочек булочки с маслом, медленно и тщательно прожевал, его глаза были задумчивыми, затем проглотил.
– Все это имеет смысл, - повторил он, - и я склонен согласиться с вашим анализом. В то же время, однако, полагаю, что вы упустили из виду еще один фактор.
– Уверен, что упустил из виду десятки других факторов!
– Кэйлеб фыркнул.
– О каком из них, в частности, вы думали?
– Характер Уэймина, ваша светлость, - категорично сказал Нарман.
– Нет особых сомнений в том, что он глубоко и лично ненавидел отца Тимана за его "предательство" и "отступничество". И этот человек - шулерит. Для него это было бы не просто вопросом передачи сообщения, хотя это определенно должно быть важно. Это также было бы вопросом надлежащего наказания священника за ересь и предательство его обетов послушания великому викарию.
– Другими словами, - голос Шарлиэн был еще более ровным, чем у Нармана, - это было личное.
– Ваше величество, это почти всегда "личное", по крайней мере, в какой-то степени, - немного грустно сказал Нарман.
– Если бы у меня была марка за каждого князя или викария, который позволил личному гневу подтолкнуть его к какой-то действительно выдающейся, монументально глупой катастрофе, я мог бы купить Храм у Дючейрна, и мы все могли бы вернуться домой и жить долго и счастливо. Если разобраться, то вся эта война - результат того, что Жэспар Клинтан сделал именно это, в конце концов.
– Это достаточно верно, - через мгновение согласилась она.
– Что сказал об этом Мерлин?
– спросил Нарман, оглядываясь на Кэйлеба.
– Мы еще не обсуждали это.
– брови Нармана снова поднялись, и Кэйлеб пожал плечами.
–
– Император взмахнул рукой в прерывистом жесте отмашки.
– Пробуждение Мерлина ничего не могло изменить, и он все равно вернется "онлайн" через пятнадцать минут или около того. Мы можем подождать еще столько же, прежде чем встретимся с ним.
– Понятно.
Несмотря на свой собственный шок и гнев из-за того, что случилось с Хаскансом, Нарман почувствовал, что его губы пытаются изогнуться в неуместной улыбке. Он знал, что не должен был находить это забавным, но яростная защита Кэйлеба - и Шарлиэн, если уж на то пошло, - когда речь шла о тысячелетнем, бессмертном, практически неразрушимом ПИКА, была гораздо более очевидной, чем кто-либо из них, вероятно, подозревал. И довольно трогательной, если уж на то пошло.
– Тем временем, однако, - сказала Шарлиэн, - считаю, нам нужно пересмотреть, насколько разумно было бы позволить Мейкелу продолжить путь в Корисанду так, как он планировал. Если Уэймин в открытую зашел достаточно далеко - или, по крайней мере, был готов зайти достаточно далеко, чтобы убить отца Тимана, я думаю, мы должны предположить, что он также будет готов предпринять попытку убийства Мейкела. Знаю, что Гарвей до сих пор на удивление хорошо справлялся с защитой Церкви в Корисанде, но эти акты вандализма все еще случаются, и теперь они добрались и до отца Тимана. Если мы не готовы послать Мерлина, чтобы лично защитить Мейкела, я не думаю, что мы можем позволить себе рисковать возможностью того, что им снова повезет. Особенно, когда у нас нет никого в Корисанде, с кем мы могли бы напрямую общаться с помощью снарков.
– Ваше величество, есть некоторые задачи, которые я готов решать с большей готовностью, чем другие, - сухо сказал Нарман.
– После того, как я проплыл весь путь от Эмерэлда до Чисхолма в компании с архиепископом, считаю, что вам больше бы повезло с запретом выпадать снегу или подниматься приливу, чем сказать ему, что он не может отправиться в Корисанду, потому что вы беспокоитесь о его физической безопасности.
Несмотря на мрачность их общего настроения, и Кэйлеб, и Шарлиэн неохотно улыбнулись. Затем императрица потянулась за одной из булочек, словно следуя примеру князя. Однако ее беременность - и утренняя тошнота - зашли достаточно далеко, чтобы она была чрезвычайно осторожна в том, что ела, особенно ранним утром. Состояние ее желудка также было причиной того, что она пила чай вместо богатого темного какао и с тоской посмотрела на булочку Нармана с измельченными орехами и смешанными ягодами, политую растопленным маслом, затем откусила простую, сухую, без масла кукурузную лепешку.
– Понимаю, что он, вероятно, будет... упрям в этом, - начала она, ее голос был немного невнятным, когда она жевала, но Кэйлеб прервал ее с печальным смехом. Она вопросительно посмотрела на него, и он пожал плечами.
– Я просто вспомнил оценку офицера, которую Брайан показал мне несколько лет назад. Речь шла о некоем мастере-мичмане Армаке... иначе известном, по крайней мере в общественных местах, как кронпринц Кэйлеб.
– Это было?
– Глаза Шарлиэн сузились, затем их темнота осветилась легким оттенком истинного юмора.
– И можно спросить, почему верховный адмирал Лок-Айленд поделился с вами этим, несомненно, захватывающим документом?
– На самом деле, он высказывал свою точку зрения.
– Извините меня, ваша светлость, - вставил Нарман, - но я впервые слышу об "офицерских оценках". Это стандартная часть процедур вашего военно-морского флота? Или была какая-то особая причина, по которой было написано о... ах, о мичмане, о котором идет речь?
– О, они были частью нашей регулярной практики уже тридцать или сорок лет, - ответил Кэйлеб.
– Дедушка учредил их, когда сам был офицером. Каждый командир несет ответственность за составление оценки каждого офицера, находящегося под его непосредственным командованием, каждый год. Они попадают в личные дела соответствующих офицеров, чтобы быть доступными для будущих советов по продвижению по службе.
– Он снова пожал плечами.
– В моем случае, очевидно, советы по продвижению по службе не будут иметь значения, поскольку отец уже решил, что я нужен ему в качестве дублера в Теллесберге больше, чем моя служба где-то на флоте. Тем не менее, я был мичманом, а оценки пишутся на каждого мичмана, так что одна была написана на меня.