Настоящая крепость

Вебер Дэвид Марк

– Я...
– начал Уилсин, затем заколебался. Он закрыл рот, затем снова открыл его, но Уэйнейр поднял правую руку в жесте "стоп" и мягко улыбнулся.

– Отец, вы молоды. И я только что ужасно смутил вас, не так ли?

Его улыбка стала шире, карие глаза заблестели, и Уилсин, несмотря на кокон горя, из которого он так и не смог полностью вырваться, почувствовал, что улыбается в ответ.

– Ну, вообще-то... да, милорд.

– Конечно, это так. Но Священное Писание говорит нам, что наша обязанность знать и признавать добродетель в такой же степени, как и признавать и осуждать грех. Или, как выразилась

архангел Бедар, простого изучения того, что нам делать неправильно, недостаточно, если нам также не будут даны примеры того, что нам следует делать правильно. В этой связи вы можете рассматривать это как пример того, как я выполняю свои пастырские обязанности перед вами, повинуясь обеим этим заповедям. И вы также можете думать об этом как об уроке на собственном примере, который вы можете применить в своем собственном служении, когда придет время хвалить кого-то другого.

– Я... постараюсь запомнить это, милорд.

– Уверен, что вы так и сделаете. Однако это было только первое, о чем я хотел с вами поговорить.

– Да, милорд?
– сказал Уилсин, когда Уэйнейр снова сделал паузу.
– На самом деле, - сказал епископ тоном человека, которого внезапно осенило счастливое вдохновение, - возможно, было бы проще - или, по крайней мере, лучше - для меня позволить кому-то другому поговорить с вами об этом конкретном вопросе, отец.

Уилсин нахмурился, озадаченный почти причудливой улыбкой епископа, но Уэйнейр просто встал, подошел к двери своего кабинета и открыл ее.

– Не могли бы вы попросить их войти сейчас, пожалуйста, отец?
– сказал он младшему священнику, который проводил Уилсина в кабинет. Уилсин не мог расслышать ответа, но он наполовину повернулся в своем кресле, чтобы видеть, как епископ стоял сбоку от двери, терпеливо ожидая.

Затем кто-то прошел мимо него.

Пейтир Уилсин так и не вспомнил - ни тогда, ни позже - как встал со своего кресла. Так и не вспомнил, как он оказался между ним и дверью. Никогда не помнил, что - если вообще что-то - он сказал, когда делал это.

Единственное, что он когда-либо помнил, это ощущение своих рук, обнимающих Лисбет Уилсин, ощущение ее рук, обнимающих его, вид его сестер, его братьев, его шурина, его маленького племянника - все они - все они толпились в кабинете Мейкела Стейнейра, в то время как слезы текли по их щекам... и у него тоже.

***

Епископ Хейнрик Уэйнейр мгновение наблюдал, улыбаясь, видя слезы, радость, горе... любовь. Прислушиваясь к бормотанию голосов, восклицаниям удивления. Затем он очень осторожно вышел в приемную и закрыл за собой дверь.

Он повернулся и увидел, что его секретарь смотрит на него, широко улыбаясь, и он улыбнулся в ответ.

– В некоторые дни, отец, - тихо сказал он, - легче, чем в другие, вспомнить, насколько на самом деле добр Бог.

ИЮЛЬ, Год Божий 894

I

Спальня короля Горджи, королевский дворец, город Трэнжир, королевство Таро

Королю Гордже пришлось довольно резко проснуться.

Такой эффект, как правило, производит рука, внезапно зажавшая чей-то

рот посреди ночи. Особенно для короля, чья спальня находилась на вершине центральной башни старомодного замка с немалым количеством стражников.

Его глаза распахнулись, и он начал сопротивляться, но почти мгновенно остановился. На это были две причины. Во-первых, рука, зажавшая ему рот, с таким же успехом могла быть мягким стальным зажимом в форме руки. Другая заключалась в том, что он только что осознал кончик того, что казалось чрезвычайно острым кинжалом, прижатым к основанию его горла.

Ночь, - решил он, - быстро переходила от плохого к худшему.

– Я был бы признателен, если бы вы успокоились, ваше величество, - произнес тенор, которого он никогда раньше в жизни не слышал.
– Если бы я хотел только перерезать вам горло, я бы постарался не будить вас.

Спокойный голос звучал почти безумно рассудительно, как у человека, просто указывающего на то, что грозовые тучи часто означают дождь.

Горджа мог разглядеть силуэт мужской головы на фоне тусклого свечения прозрачных, освещенных луной занавесок спальни, и почувствовал укол благодарности за то, что у Ролинда была беспокойная ночь, а Мейил настояла на том, чтобы на ночь ее собственная кровать была застелена в детской. В то время он подумал, что с ее стороны было очаровательно мило лично присматривать за медсестрами; в данный момент он был глубоко благодарен, что, по крайней мере, его жена и сын были где-то в другом месте.

– С другой стороны, - продолжал приятный голос, - совершенно уверен, что если бы по какой-то причине я решил, что действительно хочу перерезать вам горло, то мог бы сделать это задолго до того, как кто-либо из ваших стражников смог отреагировать на любой крик с вашей стороны. Если я решу убрать руку с вашего рта, чтобы мы могли поговорить как один цивилизованный человек с другим, как думаете, вы могли бы иметь это в виду? Поясню, что могу убить вас до того, как сюда доберется кто-нибудь еще.

Горджа решил, что обладатель голоса, должно быть, сошел с ума. Тем не менее, он был очень за все, что оставляло его с неповрежденным горлом, и поэтому твердо кивнул.

– Превосходно!

Рука освободила его рот, и человек, которому она принадлежала, слегка поклонился. Теперь глаза Горджи смогли различить немного больше деталей, и он понял, что незваный гость в его спальне был значительно выше и шире в плечах, чем он сам. Он также казался чисто выбритым и говорил с тем, что Горджа теперь распознал как силкийский акцент.

– Прошу прощения за мои... нетрадиционные методы, ваше величество. Однако мне действительно нужно поговорить с вами, и я придерживаюсь мнения, что ни один из нас не хотел бы, чтобы ваши стражники, ваши придворные или - особенно - викарий Жэспар узнали о том факте, что мы разговариваем.

Желудок Горджи, казалось, сжался. В полумраке он не мог быть уверен, но ему показалось, что его посетитель улыбнулся.

– Дело в том, ваше величество, - болтливо продолжал силкиец, - я подумал, что для меня было бы неплохо немного подтолкнуть вашу переписку с графом Грей-Харбор. Возможно, вы не знаете, что к этому времени их величества вернутся в Теллесберг, но полагаю, что это, вероятно, означает, что в ближайшие несколько пятидневок несколько беспорядочный темп этой переписки будет набирать обороты.