Настоящий американец 3
Шрифт:
— Все нормально, — оглянулся я на него, и, наконец, заметил, что он здесь не просто так проход загораживает. Он держал стремянку пока его коллега закреплял на специальной афише плакат.
Заинтересовавшись, я присмотрелся. В отличие от разговорной речи, читал по-французски я пока паршиво, благо на плакате надпись была продублирована для гостей отеля на английском.
«Старейший аукционный дом Вены, Dorotheum, начинает сезон выездных тематических аукционов в Швейцарии. Сегодня 10.08.1955 года в шесть часов вечера в банкетном зале гостиницы Beau-Rivage Palace
Сразу же вспомнилась одна из моих отложенных идей об организации в Миддлтауне картинной галереи или даже музея современного искусства. Хватит уже кормить налоговиков, этих прожорливых стражей настоящих американских ценностей. А чтобы посадить их на диету нужна благотворительность. Для этих целей как раз и нужен музей. А музею нужны экспонаты. Так почему бы мне не прикупить картину кокого-нибудь мастера испанской школы живописи? Ведь я точно знаю, что в будущем ценность этих полотен только вырастет.
Решено. Остаюсь в Лозанне еще на один вечер.
На аукцион я пришел в смокинге, я же в Европу ехал, вот и гардероб собрал на все случаи жизни. Я сейчас хоть и янки, но на светское мероприятие в кэжуальной двойке идти как-то не комильфо, не те еще времена, когда в оперу в шортах и шлепанцах начнут ходить. Можно было, конечно, остановиться на темном костюме со светлой сорочкой, он тоже приемлем для посещения аукциона, но я решил, что называется, отыграть американского миллионера. Впрочем, смокинг все же не фрак с его пижонскими фалдами. Одна беда — бабочка — было у меня к ней какое-то предубеждение. Понимаю, что это все наследие рабочей окраины, где я вырос, но ничего с собой поделать не могу. Носить если надо — ношу, но через не хочу.
Когда я зашёл в конференц-зал, тот уже был полон. Мне повезло, как постояльцу люкса, мне было положено место в первых рядах, и если бы не это обстоятельство, то я бы оказался далеко на задворках. Пока шел по проходу рассматривал собравшуюся здесь публику и убеждался, что не прогадал с нарядом. Публика здесь подобралась, сразу видно, платежеспособная. Господа были преисполнены собственным величием, дамы увешаны драгоценностями. Если бы сейчас в зал ворвались какие-нибудь грабители, то сорвали бы нехилый куш в несколько сотен тысяч долларов. Сразу же вспомнилась сцена из фильма про Мишку Япончика, где его банда собирает улов с посетителей ресторана.
— Мистер Уилсон, Фрэнк Уилсон! — услышал я окрик, что спугнул мое разыгравшееся воображение. Мне махал рукой мужчина лет пятидесяти. Он даже привстал с места, чтобы я его лучше видел. Пока я вспоминал кто это такой, он закашлялся. Его спутник, примерно того же возраста тут же подал платок и, немедля, вытащил из внутреннего кармана своего смокинга пузырек с таблетками. Тут же к ним буквально подлетел один из сотрудников гостиницы и подал бокал воды. Когда приступ был купирован позвавший меня мужчина вновь заулыбался.
—
— Да, да помню, мистер Тейлор, — тут же соврал я. В тот вечер я много кому улыбался и жал руки, всех и не упомнишь. К тому же на том приеме Эмма порезала ганстера, так что это происшествие перетянуло на себя все внимание и в памяти закрепилось только оно.
— Разрешите представить вам моего спутника, мистера Джеймса Роримера. Он мой преемник на посту директора Метрополитена.
— Приятно познакомиться, мистер Роример, — вежливо ответил я и мы пожали друг другу руки.
— Фрэнк, вы как я понимаю, решили продолжить своё знакомство с античным искусством или вас здесь интересуют картины? — спросил Тейлор.
— Пока еще не решил. Посмотрим какие будут лоты. А вы, джентльмены, здесь, насколько я понимаю по делам музея?
— Совершенно верно, — подтвердил Тейлор, — хотим пополнить нашу коллекцию. Тут будут выставляться несколько очень интересных экземпляров. Надеюсь, они будут нашими.
— Желаю удачи, — пожелал я им и направился на пару рядов ближе к сцене, где меня дожидалось единственное свободное место.
На стуле лежала программка с полным списком того, что будет сегодня выставлено на торги.
Первая часть, как я и ожидал, была посвящена испанским живописцам — вся большая тройка: Пикассо, Дали, Грис.
— Это я удачно заглянул, — пробормотали мои губы, когда взгляд остановился на одном из лотов.
«Синий голубь мира. Пабло Пикассо. Набросок Плаката 1-го Всемирного конгресса сторонников мира в Париже 1949 год».
Мне сразу вспомнился анекдот времен моей молодости:
«Художественная выставка. Пикассо забыл свой пригласительный билет. Его не пускают:
— Докажите, что вы Пикассо.
Он одним взмахом карандаша изобразил голубя мира и его пропустили. Фурцева тоже забыла приглашение, и её не пускают.
— Я министр культуры СССР!
— Чем вы это можете доказать? Вот Пикассо тоже забыл билет, и ему пришлось рисовать.
— А кто такой Пикассо?
— Всё в порядке, товарищ Фурцева, проходите».
Разумеется, я решил купить набросок «голубя мира», одно из самых узнаваемых изображений за всю историю, ведь цена на него в будущем вырастет в разы. Даже если не смотреть на покупку наброска как на инвестиции в будущее, то и в настоящее время эти траты полностью окупятся, в любом случае, сколько бы ни стоил мне этот рисунок, я верну эти деньги, когда буду подавать налоговую декларацию, ведь я помещу «голубя мира» в свой собственный музей.