Настоящий полицейский
Шрифт:
– Тише, Джавид здесь. Идите работайте.
Подростки остановились где-то на углу, продолжая болтать.
Бастион обернулся и увидел, что находится в небольшом квадратном холле с голыми каменными стенами. У стены напротив стояла статуя существа в человеческий рост с продолговатой головой, как у ксеноморфа, а рядом мигало бра. Кроме того, на специальной подставке в нише он увидел черный прибор с диском, смутно напоминавший древний телефон. Справа от стены располагался коридор, а слева дверной проем, за которым виден был фрагмент деревянной лестницы с высокими ступенями.
Полы здесь были из деревянных
Бастион побежал на лестницу, стал подниматься, стараясь держаться поближе к стене, на которой висели картины с изображением неизвестной черной планеты, но ступени все равно предательски скрипели.
На его счастье внизу зазвонил телефон – тем самым оглушительным древним дребезжанием. Тот, кто шел по коридору остановился.
– Я на месте, – услышал Бастион и с ужасом понял, что это голос Джавида.
Бастион поднялся на второй этаж, прислушиваясь к словам внизу.
– Я был у мэра, – сказал Джавид, после ряда односложных «да».
Бастион смотрел вниз на лестницу, продолжая подниматься и потому вздрогнул, когда уперся в спину стражника. Впервые он увидел его – крупный мужчина в серой форме сидел за небольшим столом в начале коридора.
Ощущая, как учащается пульс, Бастион ждал катастрофы, но странное дело – стражник не реагировал, хотя находился буквально в метре от Бастиона. Джавид внизу тем временем закончил разговор – характерно звякнул телефонный аппарат, и заскрипела лестница – он поднимался.
Бастион обошел стражника и увидел, что он был всего лишь манекеном. Манекен походил больше на восковую фигуру, и только нарисованные глаза выдавали его.
Коридор оканчивался глухой стеной, а по обе стороны располагались двери – все какие-то рассохшиеся и скособоченные. Бастион дернул первую – закрыто, вторая поддалась, он шагнул в небольшое светлое с двумя окнами помещение, походившее на библиотеку, и прижался к стене. В комнате помимо полок с книгами располагались два кресла, антикварное бюро, и сдвоенный письменный стол в углу. Бастион бросился к столу, и спрятался под ним со стороны книжной полки.
Шаги Джавида звучали уже прямо за дверью и вдруг пропали. Бастион стал лихорадочно соображать – он огляделся, но ничего не увидел, кроме книг.
Тем временем, Джавид снова дал о себе знать – скрип полов сместился влево, следом скрипнула соседняя дверь, за стенкой послышалось кашлянье и стук двигаемой мебели. Слышимость здесь была отличная, Бастион услышал даже, как Джавид садится на стул.
Выбравшись из-под стола, он подошел на цыпочках к двери, медленно открыл, стиснув зубы от напряжения. Дверь не подвела его, но теперь предстояло пройти по скрипучему коридору и спуститься по не менее скрипучей лестнице – это Джавид почти наверняка услышит. Рискнуть и сразу побежать или все-таки пробовать спуститься бесшумно? Принять решение он не успел – в коридоре внизу раздались шаги еще более тяжелые, чем у Джавида, но среди них слышались и другие – более мелкие и частые, похожие на шаги ребенка. Кроме того, он услышал какой-то мерзкий звук похожий не то на стрекот гигантского насекомого, не то на токование мутировавшего глухаря.
Они уже поднимались по
– Я чую здесь ребенка, – раздался совсем рядом тихий, но мощный голос.
Бастион прокрался вдоль шкафа с книгами и снова спрятался под столом.
– Мы осматривали это место, – ответил механический тенор за дверью.
Дверь в его комнату отворилась.
– Я чую другого ребенка. – Раздался голос, будто над ухом.
– Другие меня не интересуют, Улрич. Это не его кабинет. – В теноре послышались командно-истерические нотки.
– Знаю.
– Лучше бы ты почуял того кого надо.
– Я стараюсь, Рауб.
Дверь закрылась.
Жуткая парочка вошла в соседнюю комнату.
Бастион опустил голову. Надо было бежать, но слова великана как-то странно отозвались в нем, пробудив незнакомый инстинкт. Он задумчиво посмотрел на полку перед собой, прислушиваясь к голосам за стенкой. Какого другого ребенка он должен почуять? И почему Бастиону это показалось важным? Он смотрел на серые, красные и зеленые корешки книг со странными надписями: «Книга сошного письма», «Книга Большого чертежа», «Грамматика», «Устав пушечных дел», «История Сибири».
Бастион протянул руку, достал книгу «История Сибири» и полистал. Мелькали смутно знакомые имена и названия в заголовках: Рюрик, Аскольд, Древняя Русь, Новгород, Константинополь, Владимир, Ярослав, Батый, Мстислав, Стефан Баторий, Иоанн IV, Федор, Борис Годунов, Алексей, Софья, Петр, Филипп Завадский… Вот Филиппа Завадского он точно не помнил. И причем тут история Сибири?
В это же время он отчетливо услышал за стенкой свое имя. Сунув книгу на место, Бастион выбрался из-под стола, приложил ухо к стене за шкафом в углу.
– Час назад мне звонили из округа и сообщили, что фургон из Бантико сломался в двух верстах от города и выжить там никто не мог. – Говорил Джавид. – И тот…
– Тот! Этот! – оборвал его механический тенор. – Как же много ты болтаешь и все попусту! Я уже начинаю думать, а не занимаешься ли ты саботажем!
– Послушайте, господин Рауб…
– Я говорю! Почему до сих пор нет доступа во все здания?!
– Я же говорил, эти замки… Ими заведует мэр.
– Какой еще мэр! У меня скоро уши отвалятся от твоей лапши! Знаешь, что, Джавид? – полы за стеной угрожающе заскрипели. – Если ты не исправишься, я вышлю огнемётную бригаду сжечь весь твой интернат вместе с тобой.
– Я ведь как раз и пытаюсь сказать! Послушайте, у нас в городе есть подросток, который выдает себя за другого. Бастион Деламар умер, а парень, который называется его именем, появился тут неизвестно откуда.
– Когда он появился?
– На следующий день после вас.
– Это тот мальчишка, которого ты привязывал к столбу?
– Да.
– Это не он!
– Но разве вы не его ищете?
– Тот, кого мы ищем младше. И он не может говорить.
Эти слова словно тысячи игл впились в мозг Бастиона. Он согнулся пополам и едва не упал. События, лица, чувства, слова с немыслимой скоростью возникали в его голове, и, не успевая сменять друг друга, наползали, создавая мешанину, от которой кружилась голова. Яркий свет с беспощадной стремительностью вторгался в затемненные заколки сознания.