Настроение – Песец

Видум Инди

Занимался изготовлением артефакта я, разговаривая с Глюком. Очень понимающий собеседник оказался: выслушивал с серьезным видом и только подтверждающе кивал в особо серьезных моментах. Ну, или тогда, когда уставал держать голову на весу. Под конец он вообще лег под моим стулом и устроил голову на моем ботинке, да так и уснул.

А я отлаживал артефакт. Каркас-то там был неизменный, а вот основу под заклинания я портил одну за одной, даже не особо расстраиваясь по этому поводу. Потому что я успел их перепортить столько, что затраты на прокачку артефакторики уже превысили все разумные пределы.

Сначала

артефакт не реагировал ни на какой раздражитель, хотя блоки по перемешиванию и заливанию функционировали отдельно отлично. Я туда еще очищающее заклинание пристроил, которое срабатывало, стоило уровню в бутылочке перестать опускаться в течение пяти минут. Потому что храниться приготовленная смесь могла недолго и лучше сделать новую порцию, чем щенок отравится несвежей пищей. Потом наконец начало включаться на попискивание, и я сразу же сообразил, что логичней включать на прикосновения к соске. Пищать и лаять щенок может не только тогда, когда хочет есть. Он вообще на редкость общительный. Возможно, это пройдет с возрастом? Взрослые собаки двигаются как тени и не издают лишних звуков. Как бы то ни было, пришлось переделывать основной блок.

В конечном счете устройство получилось довольно громоздкое, соединенное с подогреваемой лежанкой и замаскированное кусками меха камнеплюя — другого материала под рукой у меня не нашлось. Так что, наверное, Глюку досталось самое дорогое кормящее устройство, хотя если бы его спросили, он наверняка предпочел бы мать. С этим я ничего не мог поделать, но вот устроить питомца покомфортней — вполне.

Глава 9

На ужин пришлось идти вместе с Глюком, засунув того внутрь куртки, чтобы не замерз. Голова торчала снаружи, чему щен был очень рад. Можно сказать, что по его мордахе расплывалось блаженство. По моей тоже, потому что в этот раз приготовлением еды занимался не я, а Греков. От посторонних решили отказаться, потому что речь могла зайти о чем-то, не предназначенном для чужих ушей.

Собственно, нужно было только пожарить колбаски в специально оборудованной для этого беседке. Там даже нашлась плитка для емкости с глинтвейном, чтобы тот постоянно был горячим. Жесткой необходимости именно в горячем питье не было: беседка была оборудована не только для готовки, но и для комфортного отдыха, так что замерзнуть было невозможно. Единственный минус — темнота, но и та была исключительно за границей беседки, внутри было собственное освещение, регулируемое от очень яркого до совсем незначительного. Мы выбрали уютный полумрак, который не совсем соответствовал обстановке (Шелагину-старшему о желании Беспаловой разорвать помолвку и отдалиться от нас я сообщил), зато позволял скрывать выражение лиц.

Лакей полностью сервировал стол, после чего удалился. Одними холодными закусками мы не обойдемся: у Грекова на подходе были первые колбаски.

— Боже, какое милое место, — сообщила нам всем Беспалова. — Летом здесь наверняка будет особенно красиво. Мне кажется, это место рассчитано на танцевальную вечеринку. Жаль, что мы этого не увидим.

Она выразительно вздохнула, покрутила в руке бокал с глинтвейном и отпила пару глотков.

— Почему не увидите, Калерия Кирилловна? — с деланным удивлением

спросил Шелагин-старший.

— Мне поступила информация из проверенного источника, что Константин Николаевич подписал приказ на устранение всех вас, включая Илью. Разговор неприятный, и не хотела бы его заводить, но и молчать с моей стороны тоже неправильно. Тем более что это напрямую касается меня и моей дочери. Как и в случае с Живетьевой, мы можем стать случайными жертвами при нападении на вас.

— Дражайшая Калерия Кирилловна, у Живетьевой были претензии и к вам.

— Не столь серьезные, как к вам, — парировала Беспалова. — И поскольку Арина Ивановна выжила, вы должны понять, почему я хочу отойти в сторону и расторгнуть помолвку.

Она выговорила всё это торопливо, как будто боясь передумать. Или просто хотела поскорее разделаться с неприятными обязанностями и уйти.

— С чего вы взяли, Калерия Кирилловна, что вам позволят отойти в сторону? Живетьева ничего и никогда не забывает.

— Павел Тимофеевич, я не о себе переживаю. О дочери. Именно ее я хочу вывести из-под удара, чтобы ее имя не связывали с вами.

— Так уже связали. На соревнованиях она была гостьей Ильи.

Сама Таисия сидела тихо, разглядывая пол. Там, конечно, лежала довольно интересная плитка, но она такого внимания не стоила. Я наполнил бокал глинтвейном, на тарелку положил нарезку деликатесов и протянул все это девушке. Показалось, что поначалу она хотела отказаться, но потом все же взяла, коротко поблагодарив.

Глюк проводил тарелку с мясом весьма заинтересованно, но даже в качестве поощрения ему такое давать нельзя — слишком много специй, не полезных собаке. И рано ему еще что-то давать, кроме специальных щенячьих смесей. Так что пусть обижается, но сегодня ему мяса со стола не будет.

— Боже мой, кто там будет помнить про это через год?

— Фадеев? Или вы решили заключить помолвку с ним?

— Господь с вами, Павел Тимофеевич, что вы такое говорите? Разумеется, нет, с приличным молодым человеком из хорошей княжеской семьи.

— То есть у вас уже и запасной жених на подходе? — продолжил допытываться Павел Тимофеевич, как будто он про это не знал.

— Именно так, — бросила Беспалова. — Они согласны внести за нас штраф.

— И вашей дочери нравится такая ситуация, когда ее передают из рук в руки как предмет обстановки?

Спрашивал он не просто так: сначала выяснил у меня, не хочу ли я тоже расторгнуть помолвку, стоит ли вообще за нее держаться. Потому что Беспалова сейчас становилось более токсичной для нас, чем мы для нее.

— Нет, — ответила Таисия, — мне не нравится. Я против разрыва помолвки. Я считаю, что разрыв ничего не изменит. Мы только покажем, что на Беспаловых нельзя полагаться.

— Тася! — рявкнула ее мать. — Я не собираюсь отказывать в помощи Шелагиным. В посильной помощи, поскольку я признаю, что мало чего могу сделать. Но Шелагиных уже дважды пыталась взорвать Живетьева, а теперь за дело возьмется императорский отдел устранения. На нас подобный приказ не выписали, но, если мы будем рядом, можем пострадать за компанию. Плакать по нам император с Живетьевой не будут, уж прости. В первую очередь я должна думать о своем княжестве и о своих детях.