Настройся на долголетие. Как сохранить здоровье, память и способность радоваться жизни до старости
Шрифт:
Какие только коллективы мне не приходилось обследовать, для того чтобы подтвердить надежность методик, показать, как связаны особенности личности с выбором профессии, сделать выводы о межличностных отношениях разных характеров между собой. Это были наблюдения, связанные с судьбами семейных пар, анализ данных по обследованию спортсменов, занятых в разных видах спорта, изучение артистических коллективов разных театральных школ, погружение в управленческие проблемы для разработки критериев оценки компетенций и успешности в корпорациях и т. д. Примерно с 1985 года (в духе времени) пришлось заняться компьютеризацией психодиагностики, что вылилось в создание множества компьютерных тестов, облегчающих рутинную работу психологов и способствующих большей точности и объективности проведенных обследований.
Все разработки я не собирала в свою научную копилку, а давала познакомиться с ними
Любимая работа продлевает
жизнь, а долго живут те люди,
которые это понимают.
Сегодня я уже весьма пожилой человек, испытавший в своей жизни немало потерь. С одной стороны – это невосполнимо и грустно, с другой – добавило мне вдумчивости и осторожности в создании сложного инструмента, помогающего проникнуть в душу человека с намерением помочь ему, а главное – не навредить. Но в первую очередь, я профессиональный психолог, для которого психология взаимоотношений стала делом всей жизни. Безусловно, именно любовь к профессии поддерживала и поддерживает меня всю мою жизнь.
Но это теперь. А что было сначала?
Что было сначала
С самого детства помню себя как комок сочувственного отношения ко всем, кто (на мой взгляд) страдал или огорчался – от котят и собачек до людей и растений. Мне было свойственно приписывать человеческие эмоции даже неодушевленным предметам, беречь их и жалеть. Многим, кто не разделял моих чувств, казалось это смешным, и я привыкла прятать от посторонних взглядов свои пристрастия.
Я, к примеру, не любила цирк за то, что там (в моем представлении) мучают животных, что замечательные смелые люди рискуют своей жизнью на радость зрителям, которые смотрят и думают «Сорвется или не сорвется?! Разобьется или не разобьется?!», что там издеваются над добродушным клоуном, бьют его и обижают, а он всем все прощает и только горько плачет.
Такой – чуткой к чужой боли – я вошла в жизнь, выучилась – сначала на врача. В 1954 году я закончила 1-й Московский Ордена Ленина Медицинский институт. Из всех врачебных специальностей мною была выбрана психиатрия, так как именно эта врачебная деятельность направлена на переживания человека в его трудном существовании среди людей, не понимающих его страданий. Психологической подготовки тогда еще не было ни в медицинских вузах, ни в МГУ. Общаясь с пациентами, я постепенно стала понимать, какую огромную роль играет в развитии болезненного состояния и (особенно!) в его выздоровлении личность самого больного, его жизненная философия, отношение к самому себе, к болезни, к окружающему миру и к близким людям… Понимая всю важность личностной основы в развитии заболеваний, я сперва самостоятельно, а затем уже в процессе знакомства с работами ведущих отечественных и зарубежных психологов начала серьезно изучать психологию и методы исследования личности. Это в конечном итоге привело к созданию продуманной и подтвержденной на практике методологии исследования личности и разработке инструмента изучения разных типов личности – психодиагностических методик.
Однако весь этот период моей жизни я повседневно сталкивалась с разными людьми в разных ситуациях, что заставляло задумываться: как характер человека и его личностные установки проявляются в его судьбе и сказываются на человеческих отношениях, то возводя его на вершину успеха, состояния счастливости (что параллельно сопровождалось хорошим состоянием здоровья и долголетием), то, наоборот, низвергая его в пучину несчастий, неудач, разочарований, разрушающих его здоровье и укорачивающих жизнь. Все чаще возникал вопрос: сформировавшаяся личность рушится и исчезает, если человек серьезно заболел? Если это заболевание разрушает его психику, значит ли это, что личность распадается, исчезает?
Мне неоднократно приходилось наблюдать больных с тяжелыми психическими расстройствами (когда, казалось бы, личность разрушена и ничто
Главное в человеке сохраняется
в любых состояниях,
даже в болезни, какой бы она
ни была разрушительной!
Первый из них. Проходя врачебную практику в отделении для острых психических расстройств, я увидела больного Николая. Он находился в однообразной позе, застывший как скорбная статуя, ни с кем не разговаривал, отказывался от еды. Весь его вид показывал, что он погружен в болезненные переживания, видимо – бредовое состояние с запредельным напряжением и крайне подавленным и тревожным настроением. Он не мог (или не хотел) делиться переживаниями с окружающими, так как был оглушен этим состоянием и все вокруг не воспринималось как реальность. Возле него целыми днями суетилась врач отделения, пожилая женщина с большим стажем работы в психиатрической клинике, переносящая всю свою неистраченную нежность одинокого человека на больных. Она пыталась накормить больного, упорно подносила к его рту ложку с питательной смесью, приговаривая: «Голубчик, съешь хоть немножко, ну миленький, ну пожалуйста…». Ее не отпугивала неопрятность больного, его тяжелое дыхание; она поглаживала его по плечу, по шелушащейся от аминазиновых инъекций голове. В конце концов, ей удавалось скормить больному несколько ложек. Через какое-то время под воздействием лечения состояние Николая стабилизировалось. Он оставался немногословным, мимика была скупой, небогатой, но появилось критическое отношение к болезненному состоянию, и он смог обслуживать себя. В день выписки, когда все врачи отделения и профессор прощались с ним (так было заведено в клинике профессора И. Г. Равкина), больной довольно пассивно реагировал на всю процедуру прощания, формально протянул свою руку в ответ на прощальный жест профессора, но – вдруг – повернулся в сторону той женщины-врача, которая его кормила с ложечки в период его тяжелого состояния, поклонился ей глубоким поясным поклоном и молча повернулся, чтобы уйти. Профессор – ему вдогонку: «Скажите, а почему именно ей вы поклонились?» В ответ мы услышали только сдержанное: «Она – добрая». Мимо таких эпизодов, свидетельствующих о сохранности самого важного в личности человека – его нравственной основы – невозможно пройти мимо.
Пример второй: посещая Белые Столбы (больницу для больных с хроническими психическими заболеваниями), в отделении, где годами лежат неизлечимые больные, потерянные для общества, лишенные возможности отвечать за себя и своих близких, мне пришлось встретиться с больной М., состояние которой характеризовалось бредовой симптоматикой и отсутствием критического отношения к имеющемуся заболеванию. Как следовало из истории заболевания, она на протяжении двадцати лет ни разу не проявила обеспокоенности по поводу своих двух детей, оставленных на произвол судьбы в связи захваченностью всех ее помыслов бредовыми переживаниями. Сопутствующий туберкулезный процесс вскоре привел больную к летальному исходу. В момент того просветления, которое характерно для последних минут жизни умирающего от туберкулеза, она вдруг сказала: «Бедные, бедные мои детки! Что я наделала! Чем была занята моя голова? Как они жили все эти годы без матери и что с ними будет дальше, когда я умру?..» На ее глазах были слезы. Пробудившееся самосознание больной, ее способность к страданию и любви после стольких лет безумия были полной неожиданностью для меня и всех стоявших у ее постели врачей и сестер.
Накопились также наблюдения по больным с онкологическими заболеваниями, когда воля к жизни и положительные эмоции давали больным силы в преодолении недуга и способствовали фактически к полному излечению. Мы видим, как мотивация человека на успех и самоутверждение, на жизнь ради близких, дорогих им людей становится основой для благоприятного выхода из (казалось бы) безнадежных ситуаций.
Воля к жизни и любовь к своим
близким сохраняют личность,
укрепляют здоровье,
продлевают жизнь.