Наступление тьмы
Шрифт:
Убийца еще раз ударил, но уже в пустую постель.
Маршал Кавелина вскочил на ноги, по его спине лилась кровь. Обнаженный Браги повернулся лицом к нападавшему, обхватил его и рухнул вместе с ним на кровать.
Убийца оказался страшно тяжелым коротышкой и в то же время увертливым не хуже обезьяны. Они скатились на пол, и в этот момент противник ударил Браги коленом в пах. Регент взвыл и что есть силы хватил руку врага с зажатым в ней кинжалом о ножку кровати. Оружие откатилось под гардероб. Убийца брыкался,
Противник был крепким и решительным бойцом, силы которого увеличивало отчаяние. Браги же слабел. Начинало сказываться обильное кровотечение.
«Куда, к дьяволу, подевалась охрана? Где этот Хаакен?» Он перестал парировать удары и сосредоточился только на том, чтобы взять противника в жесткий захват. Ему удалось проскользнуть за спину врага и зажать его шею между локтем и предплечьем. Браги резко рванул руку кверху, одновременно, невзирая на боль, изогнувшись назад всем телом.
– Все-таки я уел тебя, – прорычал Браги.
Это был страшный прием. Если применить его неожиданно к ничего не подозревающему противнику, то легко можно сломать шею.
Убийца болтал ногами, извиваясь, как вытащенный из воды угорь. Браги не отпускал. Убийца извлек откуда-то второй кинжал и, не глядя, начал колоть Рагнарсона в бок.
«Где, во имя ада, Хаакен? Где Вартлоккур? И вообще, куда все подевались?»
Движения убийцы начали слабеть.
Браги подозревал, что это очередная уловка. Медленно, очень медленно он поднялся на ноги, поднимая вместе с собой и врага.
Убийца возобновил сопротивление с новой силой, признаваясь тем самым в обмане.
Хватит, подумал Браги. Он наклонился вперед, рискуя, что противник перебросит его через себя, и затем резко рванул назад, используя тело как рычаг. Рагнарсон почувствовал, как хрустнули шейные позвонки, зажатые между его предплечьем и плечом.
Сорванная с петель дверь рухнула, и в спальню ворвались Хаакен, Вартлоккур и насколько солдат стражи. Помещение залил свет факелов. Браги позволил телу нападавшего соскользнуть на пол.
– О боги, – заливаясь слезами, прошептал он и бессильно опустился на кровать. На мгновение Рагнарсон даже забыл о боли.
– Он жив, – сказал Вартлоккур, приложив пальцы к шее Насмешника.
– Вачела сюда! – приказал Браги.
Вартлоккур поднялся, и по его щекам тоже катились слезы.
– Ложись, – сказал он Рагнарсону, – и дай мне возможность остановить кровь. Быстрее! Да двигайся же!
Он повиновался, не имея сил противиться гневу чародея.
– Почему? – произнес он и тут же застонал, когда Вартлоккур раздвинул края раны на спине.
– Тебе придется некоторое время побыть в горизонтальном положении. Вачелу понадобятся мили нитей, чтобы заштопать такую дыру. Порез
– Но почему? Будь все проклято! Ведь он же был моим другом.
– Может быть, потому, что у него есть сын. – Чародей осматривал его раны без всякой нежности. – У меня тоже был сын…
– Проклятие! Ты что, выворачиваешь меня наизнанку?
– … но думаю, что он умер в том темном проулке в Тройесе. Снова проклятие Голманов. Если бы не Этриан, то его отец здесь бы не лежал.
В спальню вбежал Вачел. Он проверил у Насмешника пульс, порылся в своей сумке и, достав оттуда пузырек, заткнутый комком шерсти, сказал Хаакену:
– Подержи это у него под носом. – После этого он повернулся к Браги и распорядился: – Принесите горячей воды. – Нажав в нескольких местах и внимательно осмотрев раны, Вачел продолжил: – С вами все будет в порядке. Несколько стежков, несколько недель в постели. Однако, маршал, некоторое время вам будет больно.
– А как с Насмешником?
– Перелом шеи. Но он все еще жив. Думаю, что было бы лучше, если бы он умер.
– Почему?
– Помочь ему я не в силах. Никто не может сделать этого. Я могу всего лишь поддерживать его существование.
Пока Вачел обмывал, зашивал и перевязывал Браги, Вартлоккур еще раз внимательно осмотрел Насмешника. Закончив осмотр, он произнес:
– Разум к нему не вернется, и он обречен на растительный образ жизни. Да и в таком состоянии его долго не продержать. Вы не сможете кормить его, не разрезав спинной мозг. – Голос выдавал печаль и отчаяние чародея.
Вачел все же осмотрел Насмешника еще раз и ничего не смог добавить к диагнозу Вартлоккура, не говоря уж о том, чтобы оспорить его.
Браги, врач и Хаакен обменялись взглядами.
– Для него будет легче, если мы его прикончим, – произнес чародей. Его глаза увлажнились, а голос дрожал.
Мысли Рагнарсона путались, в голову лезли какие-то немыслимые идеи…
Насмешник дернулся, и из его горла послышались душераздирающие жуткие звуки. Вачел намочил лечебной жидкостью еще один шерстяной шарик и склонился над страдальцем.
Все остальные взглянули друг на друга.
– Проклятие! Я сделаю это, – прорычал Хаакен, вытаскивая кинжал. На него было страшно смотреть.
– Нет! – выкрикнул Вартлоккур. Его вид мог привести в трепет даже василиска.
– Я – врач, – сказал Вачел.
– Нет, – продолжил чародей более спокойным тоном. – Он – мой сын. И пусть это будет на моей совести.
– Ни в коем случае, – возразил Рагнарсон. – Ты не можешь сделать этого. Вспомни о Непанте и Этриане. Я совершу это, – выдавил он с трудом. – Пусть она ненавидит меня… Кроме того, она больше прислушается к голосу разума, если это буду я… Доктор, у вас найдется что-нибудь, действующее быстро и безболезненно?