Натали
Шрифт:
Нет, Андрей не мог вспомнить ее образ.
От любимой осталась лишь смутная тень, робко встающая на пороге сознания, и имя.
Жизнь, давно обратившаяся в пепел.
Пепел его души, который уже не жег грудь.
Зачем сидел он на ступеньке трапа, в багряном сумраке, среди обрывков воспоминаний и когорты ужасающих сервомеханизмов, молчаливо ждущих своего часа?
Он сам не знал этого.
В помещениях бункера временной базы было холодно, неуютно, тоскливо и однообразно. Душа прозябала в стылых стенах, ей хотелось наверх, туда, где среди руин разрушенных городов обретаются
Он забыл, что такое «нормальная жизнь».
Капитан Земцов не понимал, что болен. Болен войной, которая стала единственным смыслом бытия.
В промежутках между боями он не жил, а существовал. И не он один…
…Мысли капитана прервал сладкий, долгожданный звук — где-то в глубинах бункера зародился надсадный вой сигнала тревоги и, вторя ему, вокруг началось несуетливое механическое движение: с шелестом и едва слышным повизгиванием заправочные фермы отходили в стороны, освобождая корпуса серв-машин батальона.
Началось…
В тысячный, миллионный раз?
Капитану Земцову по большому счету было все равно. Главное — началось.
Он не суетился, будто действительно давно стал частицей электронно-механического мира. Поднявшись по ступеням трапа, Андрей оказался в тесном переходном тамбуре шлюзовой камеры. Касание сенсора, и боевой скафандр, закрепленный в специальной нише, преданно раздался в стороны… шелест бронепластин, сдвигающихся, чтобы пропустить человека внутрь керамлитовой оболочки, сливался с визгом сервомоторов усилителей мускулатуры. Музыка…
Он привычно повернулся спиной к открывшейся нише и сделал шаг назад.
Бронепластины начали обратное движение, плотно облегая тело, тихо клацали электромагнитные замки экипировки, сверху, закрывая голову, опустился шлем, в районе шеи тотчас ощутилось круговое движение специального соединительного кольца, в ватной тишине раздалось несколько характерных щелчков, и проекционное забрало тут же просветлело, отображая графики тестирования бронескафандра и жизненные показатели пилота, снятые системами метаболического контроля через сотни вонзившихся под кожу датчиков.
Массивный люк, ведущий в рубку управления «Хоплита», почти беззвучно скользнул в сторону.
Чувства перед боем всегда притупляются.
Так работает система жизнеобеспечения, встраиваемая в любой боевой скафандр. Пиковые метаболические реакции человека сглаживаются, гасятся точно выверенными дозами препаратов, но что значит вся дрянная химия, действие которой притупляется с годами, перед предчувствием боя ?
Андрей ощутил лишь легкое секундное помутнение рассудка, которое тут же ушло, как внезапный приступ дурноты.
Не нужны ему нейтрализаторы. Он спокоен. Его возбуждение не имеет ничего общего с нервозностью. Все хорошо…
Сложная система пилот-ложемента (катапультируемая при критических повреждениях серв-машины) преданно раздалась в стороны.
Шаг вперед, мимо оживающих экранов обзора, неистового танца индикационных огней на приборных панелях, полуоборот, ноющий звук сервомускулов, и тело, закованное в броню, опускается в кресло.
Пилот-ложемент начинает обратное движение, смыкаются амортизационные
2
ИК-порт— устройство удаленного доступа, осуществляющее беспроводную передачу данных посредством инфракрасного излучения.
Натали…
Здравствуй…
Тебе было одиноко без меня?
Тихая очаровывающая сознание музыка мысленных образов, тусклое взмаргивание алой точки на гермошлеме, и в рассудок врывается ее ответ:
— Доброе утро, Андрей. Я наблюдала за тобой. Мне показалось — тебе грустно.
— Грустно? Нет. Уже нет… Что передают?
— Сканеры орбитальной группировки зафиксировали возмущение метрики трехмерного континуума.
— Обратный переход? У нас гости?
— Четыре штурмовых носителя класса «Нибелунг». Покинули гиперсферу восемьдесят четыре секунды тому назад. Вышли на границе стратосферы. Наши перехватчики опаздывают. Модули противника уже начали снижение. Система аналитического контроля прогнозирует их успешную посадку в квадрате гамма-4-16 через семь минут.
— Загрузка определена?
— Данные сканирования в процессе приема.
— Давай что есть.
Перед мысленным взором возникла четкая компьютерная схема штурмового носителя класса «Нибелунг». Эти космические аппараты, оснащенные собственным гипердрайвом, предназначались исключительно для доставки на планеты и последующей поддержки серв-соединений Альянса.
Каждый «Нибелунг» (при полной боевой загрузке) нес на своем борту двух «Фалангеров», трех «Хоплитов», плюс взвод андроидов пехотной поддержки и автоматы перезарядки — примитивные механизмы, способные осуществлять смену боекомплектов и мелкий ремонт серв-машин непосредственно в ходе боевых действий.
Данные проникающего сканирования по первому, покинувшему гиперсферу штурмовому носителю показывали его стопроцентную загрузку.
Логично предположить: остальные модули также несут на борту полнокровные серв-соединения, а это означало, что в зоне ответственности батальона через шесть минут осуществят десантирование четыре взвода серв-машин.
Земцов бросил взгляд на экраны обзора. «Фалангер» командира батальона, полковника Ремезова уже подходил к шлюзу, за которым располагался механизм подъемника.
— Натали…
— Да, Андрей? — В ее немедленном, мягком отклике ясно звучали нотки чувственного восприятия, будто кибернетическая система «Хоплита» испытывала перед боем особые, неприсущие обыкновенной машине чувства.
Так оно и было.
Капитан Земцов не выжил бы в сотнях боев, не будь рядом ее — призрака, от которого осталось лишь имя.