Наталья Бехтерева. Какой мы ее знали
Шрифт:
Впервые в мире в 1971 году трем больным ГЛД (из-за отсутствия тогда поставок в страну необходимого для них пеницилламина и принимая во внимание тяжесть неврологического состояния) был применен стереотаксический метод лечения. У первых двух больных были получены впечатляющие положительные результаты. Третий после операции впал в мозговую кому.
В течение трех дней кризиса (а это были выходные) я не выходил из клиники, день сравнялся с ночью. В течение всего этого времени о его состоянии беспокоились сотрудники Отдела, клиники и другие. Звонки были беспрервыными. Я постоянно докладывал обстановку руководителю нашей клиники Антонине Николаевне Бондарчук и заведующей отделением Лидии
– Наталья Петровна. – Я опешил, сообщаю пульс, давление. И слышу:
– Это я все знаю. Виктор Глебович, за трое суток вы что-нибудь ели, обедали?
Я работаю в институте всего год, старший лаборант, врачишка, и – «Вы обедали?» Через полчаса после этого телефонного разговора мне принесли большой поднос с едой. Еще раз замечу – четвертый час ночи.Конечно, Наталья Петровна все это время контактировала с моими клиническими руководителями и была в курсе всех дел. Она тоже не спала в те дни, но никто не догадался спросить у меня: «А как ты сам?» Я до сих пор слышу ее вопрос: «Вы что-нибудь ели?»
Мои шебутные больные резко отличались по возрасту и поведению от больных паркинсонизмом, адинамичных и пожилых, – основной контингент пациентов ИЭМ. Вызывают в кабинет Антонины Николаевны Бондарчук. Вижу Наталью Петровну.
– Вы – лечащий врач больной А.?
– Я.
– Как вы к ней относитесь?
– Нормально. Я не совсем понимаю вопрос. – Вы часто ее осматриваете?
– Почти каждый день, чтобы не пропустить обострения гепатита на фоне стимуляций.
В ответ Наталья Петровна сказала, что уверена, Виктор Глебович отношение к себе больной использует для ее же пользы. Я вышел из кабинета совершенно обескураженный, не понимая, что случилось.
Оказалось, одна из «суетливых» сообщила руководству, что А. в меня влюблена, ежедневно меняет нижнюю одежду и специально готовится к моему обходу. Как бы с молодым доктором не получился скандал, а осматривает он ее каждый день. Не следует ли предотвратить неисправимое и отстранить его от ведения больной?
Мудрая Наталья Петровна за несколько минут поняла суть дела и навсегда «закрыла» этот вопрос.
Не исключаю, что если бы не вмешательство академика Бехтеревой, то эту больную я не курировал бы десятки лет и не имел бы самое большое в стране число наблюдений таких больных.
Когда был получен пеницилламин, возник вопрос: наблюдать больных ГЛД с вживленными электродами без применения препарата, дабы проследить длительность эффекта стимуляций, или назначить патогенетически обоснованную терапию. Ряд молодых исследователей призывали во благо науки к первому варианту. Наталья Петровна присоединилась, смею так сказать, к моему мнению: начать обоснованное фармакологическое лечение независимо от стимуляций. Отмечу, что при обсуждении больного первое слово предоставлялось лечащему врачу. Я был свидетелем не одного случая, когда приоритет и интересы пациента доминировали над возможностью получить научные результаты.
В конце семидесятых годов в институте надо мной сгустились тучи. Меня попытались дискредитировать как врача, и я решил уйти из института. Начальник отдела кадров сказала, что для сотрудников клиники этот вопрос решает Бехтерева.
За две-три минуты я изложил Наталье Петровне свою боль. В ответ:
– Я вас в чем-либо обвиняла, я вас вызывала по каким-либо делам?
– Нет. Но мне не дают работать и распускают всякие сплетни.
– Ха! – усмехнулась Наталья Петровна. – Вы бы знали, сколько обо мне говорят ерунды – Она держала в руках какую-то газету. – Идите и работайте, не дают – сидите в библиотеке. Все наладится. Как я была бы счастлива, если бы могла сейчас поработать
Я жил в коммунальной квартире в одной комнате с мамой, и никаких перспектив расширения площади не было. Предоставлением мне однокомнатной квартиры в 1979 году целиком и полностью я обязан Наталье Петровне. Всегда буду благодарен ей за это. После ухода из Института экспериментальной медицины наше общение продолжилось, только оно обрело более выраженную взаимную теплоту. Исчезли скованность и дистанция, но укрепились уважение и почтение.
Зимой 2004 года у меня случился тяжелый перелом костей голени, и я, будучи в больнице, передвигался в инвалидной коляске. Звонит Наталья Петровна:
– Мне кажется, именно вы должны вмешаться в обследование девочки шести месяцев.
Я говорю, что не могу ходить, а в ответ слышу: – Вы думаете коленом или головой?
Через пятнадцать минут приехали молодые люди, далее лифт, машина.
Полагаю, возможности академика Бехтеревой были достаточно велики, чтобы организовать любую консультацию и любого уровня, поэтому ее доверие и оценка моей работы для меня были в высочайшей степени значимы.
2 декабря 2006 года у меня дома собрались сотрудники Отдела нейрофизиологии (многие из них – авторы статей этого сборника) почтить память Лидии Ивановны Никитиной. Наталья Петровна уже почти собралась ехать к нам, но потом решила, что будет лучше, если мы в более расширенном составе соберемся в рождественские праздники у нее дома. Что и было потом сделано. Тогда же по телефону я зачитал свои строчки, адресованные Наталье Петровне. По заметной паузе в ответ мне показалось, что зачитанное глубоко тронуло Наталью Петровну. Только через несколько секунд она мне ответила:
– Встретимся на Кронверкском.Вот что я прочитал Наталье Петровне по телефону:
Мы все Великие,
Большие Мы,
Все Умны,
Ловки и Быстры.
Мы все —
Страна в стране России,
Которую НП зовут.
Страна, в которой
Много света и добра
И славных, славных дел.
Дай Бог, всегда нам быть всем вместе.
Успехов нам и нашим детям
И детям наших всех детей.
Дай Бог, НП —
Страна в стране.
Последний раз я встречался с Натальей Петровной летом 2007 года во время работы над статьей «36 лет наблюдения за больной с болезнью Вильсона – Коновалова». Не могу не привести здесь один из выводов этой статьи, которые Наталье Петровне были далеко не безразличны: «Нейрохирургическое вмешательство по вживлению электродов в глубинные структуры мозга тогда завершилось практически полным купированием дрожания конечностей. Полученный в 1971 году лечебный эффект поддерживается до настоящего времени медикаментозно. Каких-либо послеоперационных побочных действий и осложнений выявить не удается» (В. Г. Вахарловский. Нейрохирургия и неврология детского возраста. 2007. № 3. С. 7–10).