Наталья Гончарова
Шрифт:
А. П. Арапова, дочь Натальи Николаевны от второго брака, в своих воспоминаниях писала в свойственной ей манере, расцвечивая рассказанное матерью: «Нат. Ник. Гончаровой только минуло шестнадцать лет, когда они впервые встретились с Пушкиным на балу в Москве. В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической, царственной красотой. Ал. Сер. не мог оторвать от нее глаз. Слава его уж тогда прогремела на всю Россию. Он всюду являлся желанным гостем; толпы ценителей и восторженных поклонниц окружали его, ловя всякое слово, драгоценно сохраняя его в памяти. Наталья Николаевна была скромна до болезненности; при первом знакомстве их его знаменитость, властность, присущие гению, не то что сконфузили, а как-то придавили ее. Она стыдливо отвечала на восторженные фразы, но эта врожденная скромность только возвысила ее в глазах поэта».
Сам Пушкин писал позднее теше Наталье Ивановне: «Когда я увидел ее в первый раз, красоту ее едва начали
На Святках, когда Пушкин впервые встретил Наталью Гончарову, произошедшие в нем перемены не прошли не замеченными для окружающих. Первым обратил внимание на необычное поведение друга Вяземский, 9 января сообщивший жене: «Пушкин на днях уехал. Он все время собирался написать к тебе письмо вроде разговора у камина при каштанах или моченых яблоках. Он что-то во все время был не совсем по себе. Не умею объяснить, ни угадать, что с ним было или чего не было. Постояннейшие его посещения были у Корсаковых и у цыганок; и в том и другом месте видел я его редко, но видел с теми и другими, и всё не узнавал прежнего Пушкина». Написано это было тогда, когда Пушкин вновь убыл в тверские края, как, вероятно, обещал Прасковье Александровне Осиповой. Она с семейством еще на Рождество переехала из деревни в ближайший уездный город.
«В Крещенье приехал к нам в Старицу Пушкин.<…> Он принес в наше общество немного разнообразия. Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском», — записал в дневнике сын Осиповой Алексей Николаевич Вульф, который к тому времени прибыл на праздники в Тверскую губернию. Именовавший себя «Тверским Ловеласом», а Пушкина «Санктпетербургским Вальмоном» [25] , теперь, приехав в Старицу, он не узнавал своего любвеобильного приятеля. Весело проводя праздники в кругу старицких барышень, Пушкин уделял внимание всем, но никому в особенности. «Все барышни были от него без ума», — рассказывала позднее Екатерина Евграфовна Синицына, тогда еще Смирнова, дочь берновского священника. Она впервые увидела Пушкина в Старице на балу у тамошнего исправника В. И. Вельяшева. Уже в Павловском, когда шли к обеду, Пушкин предложил одну руку Смирновой, а другую Евпраксии Николаевне Вульф. Ее мать Прасковья Александровна явно была недовольна тем, что Пушкин, как она выразилась, «какую-то поповну поставил на одной ноге с нашими дочерьми». За обедом, сидя между двумя барышнями, он с «одинаковою ласковостью» угощал обеих, а когда начались танцы, танцевал с ними по очереди. Дошло до того, что Осипова рассердилась и уехала, а Евпраксия ходила с заплаканными глазами. В те дни Евпраксия и ее мать, кажется, потеряли надежду на осуществление своих матримониальных планов в отношении Пушкина. Впрочем, Евпраксия выйдет замуж только после его женитьбы на Наталье Николаевне.
25
Ловелас —герой романа С. Ричардсона «Кларисса» (1747–1748), Вальмон— персонаж романа Ш. де Лакло «Опасные связи» (1782). Эти имена стали нарицательными для обозначения повес и соблазнителей. (Прим. ред.)
Та же поповна, чуть ли не первая и единственная из тех, кто описывал внешность поэта, заметила, что он был красив: «…рот у него был очень прелестный, с тонко и красиво очерченными губами, и чудные голубые глаза. Волосы у него были блестящие, густые и кудрявые, как у мерлушки, немного только подлиннее». Влюбленность, казалось, преобразила Пушкина, он сиял.
На обратном пути в Петербург Пушкин, возвращавшийся вместе с Алексеем Вульфом, в разговорах с ним все чаще сворачивал на тему, тогда особенно его волновавшую. Уже по прибытии в столицу, в самый день приезда, 18 января, Вульф, остановившийся у Пушкина в гостинице Демута, записал в дневнике: «На станциях, во время перепрягания лошадей, играли мы в шахматы, а дорогою говорили про современные отечественные события, про литературу, про женщин, любовь и пр. Пушкин говорит очень хорошо; пылкий, проницательный ум обнимает быстро предметы; но эти самые качества причиною, что его суждения об вещах иногда поверхностны и односторонни. Нравы людей, с которыми встречается, узнает он чрезвычайно быстро; женщин он знает как никто. Оттого, не пользуясь никакими наружными преимуществами, всегда имеющими большое влияние на прекрасный пол, одним блестящим умом он приобретает благосклонность оного».
Глава третья. «ЯРМАНКА НЕВЕСТ»
«Неприступный Карс»
Время, когда Пушкин стал всерьез задумываться о том, чтобы жениться и завести семью, совпало с окончанием его михайловской ссылки. 5 сентября 1826 года, вызванный Николаем I,
Пушкин увидел Первопрестольную уже обновленной после пожара 1812 года и как бы помолодевшей, отчего даже заметил шутя, что «московские улицы, благодаря 1812 году, моложе московских красавиц».
Поэт был доставлен в старую столицу в разгар коронационных торжеств. Москву тех дней описал Сергей Тимофеевич Аксаков, приехавший тогда же из деревни. «Москва, еще полная гостей, съехавшихся на коронацию из целой России, Петербурга и Европы, страшно гудела в тишине темной ночи, охватившей ее сорокаверстный Камер-коллежский вал. Десятки тысяч экипажей, скачущих по мостовым, крик и говор еще не спящего четыресоттысячного населения производили такой полный хор звуков, который нельзя передать никакими словами. Это было что-то похожее на отдаленные, беспрерывные громовые раскаты, на шум падающей воды, на стукотню мельниц, на гудение множества исполинских жерновов».
Пушкин же выразил свои впечатления в письме хозяйке Тригорского П. А. Осиповой, с которой, внезапно покинув Михайловское, даже не успел проститься: «Москва шумна и занята празднествами до такой степени, что я уже устал от них и начинаю вздыхать по Михайловскому, т. е. по Тригорскому; я рассчитываю выехать отсюда самое позднее через две недели. — Сегодня 15-го сент. у нас большой народный праздник; версты на три расставлено столов на Девичьем Поле: пироги заготовлены саженями, как дрова; так как пироги эти испечены уже несколько недель назад, то будет трудно их съесть и переварить их, но у почтенной публики будут фонтаны вина, чтобы их смочить; вот злоба дня». Празднество состоялось 16 сентября, и Пушкин присутствовал на нем. Где-то здесь же были в числе зрителей и Гончаровы, но они еще не были знакомы с поэтом.
Пушкин пережил два неудачных сватовства (к Софье Пушкиной и Аннет Олениной), прежде чем, наконец, встретил ту, с которой соединил свою жизнь. После того как он в первый раз увидел Наталью Гончарову, он смог прожить в Петербурге меньше двух месяцев. Его так тянуло в Москву, что, собравшись без разрешения властей отправиться на Кавказ, он намеревался задержаться в старой столице. 4 марта без особого спроса, на основании одного лишь свидетельства частного пристава он получает подорожную на проезд от Петербурга до Тифлиса и обратно с заездом в Москву. Незадолго до отъезда поэт пишет стихотворение, подведшее итог его отношениям с Аннет Олениной, — «Я вас любил…». Теперь для него эта любовь была обозначена прошедшим временем. В то же время в периодике и частной переписке живо обсуждается первая напечатанная проза Пушкина — вышедшая к Святкам в альманахе «Северные цветы на 1829 год» четвертая глава исторического романа «Арап Петра Великого», в которой сам царь приезжает в дом боярина Ржевского сватать его дочь Наталью за своего крестника Ибрагима. Представляется, что отнюдь не случайно именно эту главу напечатал Пушкин, а в расчете на то, что она будет прочтена в доме Гончаровых. В ней старый князь Лыков, поклонник старинного уклада, говорит: «Из всех молодых людей, воспитанных в чужих краях (прости Господи), царской арап всех более на человека походит». Ему вторит сам хозяин, Гаврила Афанасьевич Ржевский: «Конечно, человек он степенный и порядочный, не чета ветрогону…» Не успел он договорить, как на двор въехал сам царь… Следующая глава, в которой все в доме Ржевских, в том числе и Наталья, узнают о сватовстве, будет напечатана только после смерти Пушкина. Пока же ему предстояло узнать, как его самого воспримут в доме Гончаровых.
Поэт снова прибыл в Москву 14 марта 1829 года. Был Великий пост, когда балов не давали, и встретить Гончаровых он мог только на концертах в общественных местах. Спустя пять дней, 19 марта, в зале Благородного собрания на концерте виолончелиста Карла Марку и певца П. А. Булахова, которым дирижировал капельмейстер А. Морини, он встретился с сестрами Гончаровыми — Натальей и Александрой. Через неделю произошла новая встреча с Натальей, опять же на музыкальном вечере в Благородном собрании, где пели супруги Лавровы, Булахов, Сальвати и дирижировал Морини. Интересно отметить, что запись в «Визитерской книге» 19 марта гласит: «1. Наталья Николаевна Гончарова». Она еще не являлась членом Благородного собрания, и билет ей брала Александра, которая, как и Екатерина, уже состояла в нем. То, что Наталья Николаевна прибыла первой, говорит о том, что ей хотелось приехать пораньше, возможно, в надежде до начала концерта поговорить с Пушкиным. Но он прибыл позднее — был записан 35-м. Скорее всего, на этом концерте они договорились о новой встрече здесь же через неделю.