Научи меня любить
Шрифт:
— Да, да, конечно. Просто сегодня разрядился телефон, не сразу нашла, где лежит. Простите, что пришлось беспокоиться. У вас все?
— Да, спасибо. До свидания.
Николай ушел, а Яну трясло.
Это что опять камень в ее огород?
Кровь бурлила, стучало в висках, от бешенства подошла и пнула пару раз огромное кресло. Чего им всем от нее нужно?
Осмотрела осоловелым взглядом комнату, сорвала с себя халат. Тут же натянула короткие шорты, старенькую майку. Набрала в охапку флаконы с моющими средствами, тряпки и принялась делать генеральную уборку в квартире.
Дошла до прихожей…
Лешка куртку забыл. А вдруг дождь? А если на рыбалку поедут, он в чем будет?
Запал и злость как-то сдулись разом. Повернулась к огромному зеркалу.
Натереть до блеска!
Посмотрела на свое отражение. С минуту стояла как вкопанная, а потом, вдруг размазав изображение мокрой рукой, прислонилась лбом к холодному стеклу и разревелась…
Еще долго потом лежала без сна, то плакала, то скулила, то кусала подушку. Не помогало.
Было паршиво, да так, что сама не знала, что теперь делать.
Теперь было безумно стыдно перед Наташкой за свои выходки. С ней всю неделю нянчились, уговаривали, помогали, а она вела себя, как маленькая избалованная…
Наташка пеклась о ее здоровье, о малыше, а Янка? Она даже не задумалась о том, что Наташке вот-вот рожать, что поездки для нее — это уже слишком тяжело, что сама подруга постоянно мучается с давлением, да и стрессы… Но Янке жалко было только себя. Всю неделю, весь месяц, второй…
Сколько бы она еще так провалялась, желая исчезнуть, раствориться в небытие?
И Сашка… Он ведь говорил, что телефон этого проверяющего нужно будет отдать Николаю, как только он позвонит, что это очень важно. Но Янка не хотела ни с кем разговаривать, отвечать на звонки даже мужу. Телефон стоял на беззвучном.
Бесила осведомленность друзей, как всегда они знали больше, чем Янка. И снова Наташка права. Она просто не привыкла интересоваться делами мужа, совсем. Признаваться себе тяжело, особенно в том что ей всегда было откровенно плевать, что там у него на работе. Это все ей было чуждо, не понятно, так к чему спрашивать? Он ведь не пытается ездить по концертам, слушать современную классическую музыку, разбираться в исполнителях…
Вошкались, толкались, пытаясь друг друга вытеснить неприятные воспоминания. О собственной черствости, о Сашкиной в ответ…
Когда же они успели стать друг другу чужими?
Сквозь пелену слез различила отблески закопавшегося в одеяле смартфона, экран светился, значит кто-то снова звонит.
Сашка…
Яна несколько минут гипнотизировала повторяющиеся входящие звонки и, судорожно всхлипнув напоследок, нажала кнопку.
85
— Привет, — получилось хрипло, еле слышно, как после сна.
— Малыш, любимая… — судорожный вздох теперь от Сашки. — Как ты? С тобой все в порядке? Ты не заболела? Яна… Почему ты молчишь?
— Все в порядке.
— Почему не звонишь, на звонки не отвечаешь. Я волновался за тебя. Ян, пожалуйста, не молчи!
— Просто голова кружилась немного, уснула,
— Я на домашний тоже звонил…
— Я не слышала. Нет. Не правда… Просто разговаривать не хотелось. Не спрашивай.
— Ты не простишь меня, да? Слишком сложно все, я понимаю.
— Да нет же, Сашка, нет! — кажется она сейчас разбудит соседей. — Не в этом дело. Не знаю… Просто мы с тобой как-то совсем отдалились друг от друга. Ты ничего не рассказывал и сейчас не рассказываешь…
— Ты о чем, Ян? — Сашка обиженно усмехнулся в трубку. — Ты сама не звонишь, хотя прекрасно знаешь, что телефон нам выдают только по звонку родственников. Первый день не в счет. Но ты не звонишь. Я вру, говорю, что жена с работы позвонить не может, нельзя. Договариваюсь и на час забираю телефон каждый вечер, в палату. Яна, честно, ты смотрела на время, сколько длятся наши разговоры?
Янка прикусила губу до крови. Она понимала, о чем говорит муж. О том, что кроме самочувствия она ничего не спрашивала, не рассказывала ни о себе, ни о Лешке. Быстро прощалась и бросала трубку, каждый раз находя новые отговорки.
— Молчишь… Вот и я навязывать не могу свои проблемы. Понимаю, теперь я калека. На шее ребенок, виноват перед тобой на всю жизнь. Я выкручусь сам, надеюсь, что начну ходить. Я справлюсь. Сейчас уже решаю вопрос с предъявленным обвинением. Я знаю, как для тебя это трудно — принять, что муж находится под следствием. Но я не виноват, клянусь. Хотя… Это дел не меняет.
Сашка вздохнул, собрался с духом и продолжил:
— Прости, я не могу тебя вычеркнуть из сердца. Наверное, я уже для тебя действительно чужой. Скажи. Ты просто скажи, как есть. Я пойму…
— Расскажи мне об этом чертовом телефоне. Пожалуйста, я хочу знать, что за грязные дела творятся за моей спиной! Расскажи мне о том, что там произошло, что ты натворил!
Сашка молчал. Тысячу раз прокручивал в голове этот разговор, готовился. Но сейчас сомневался вновь. Стоит ли все рассказывать? Так, как есть…
— Наверное, это еще началось тогда, когда мы с тобой были на новогоднем корпоративе, четыре года назад, помнишь? Я тогда не придал этому случаю значения, а стоило бы. Именно там и увидел тебя Пьянов. Мой сотрудник, с одной бригады. Он чуть старше, подавал большие надежды, имел блат. Я конечно понимал, что мы соперники. Но думал, что только в работе. В какой-то момент я вышел на улицу покурить. Услышал, как Пьянов обсуждает, как он поимел бы какую-то телку, расписывал во всех подробностях. Мне стало противно, я вернулся в кафе. Потом мы танцевали с тобой, и я совершенно об этом забыл. Но когда все расходились домой, у гардероба ко мне подошел наш сварщик, Володька, пьяный в дупелину, начал нести какой-то бред о том, что Пьянов всем рассказывает, как до одури хочет мою жену… Я посмеялся, просто даже не подумал о том, что это все правда, тогда все явно перебрали. Володьку послал и забыл… А дальше, наверное, просто было место случаю. Ремонт оборудования на скважине. У Пьянова повторная поломка, у меня 90 процентов выполнения. Мне дают повышение, его перводят в какую-то глушь, на другое месторождение.