Научись любить, если сможешь
Шрифт:
– Ну, здоровый такой. Лет тридцать где-то. Брюнет. Знаешь такого?
– Знаю, но хотела бы не знать. Тёма, будь лапочкой, занеси это на кафедру и положи на стол нашему историку, – пихаю ему стопку с тестами и иду в сторону столовой, там есть выход во внутренний дворик, из которого также можно уйти.
Спокойно покидаю универ незамеченной и еду домой за своими тетрадями и учебниками. Хотя называть это домом ошибочно.Как только захожу в квартиру, сразу направляюсь в свою комнату. Быстро собираю кое-какие вещи, учебные принадлежности и выхожу.
– Ну и где ты
– А тебе не плевать, мам? – спрашиваю железным тоном, но под шкурой так горит и болит, что я еле стою на ногах.
“Как же так, мамочка? За что ты так меня ненавидишь?”, – проносится в миллиардный раз в голове.
– Мне? Плевать, просто смеюсь над тобой. Думаешь, ты нужна такому? Он тебя потрахает, а потом на свалку, как ненужный мусор, и ты снова к нам притащишься, а мне оно надо? Бесполезная идиотка. Разуй глаза, где ты и где тот мужик! Найди себе, по своей породе и не рыпайся. Выше головы не прыгнешь, Лорик. Проще надо быть, приземистее.
– Ага, мама, я так и делаю. Всё приземляюсь и приземляюсь, скоро уже до ядра Земли приземлюсь. Спасибо тебе, родная моя!
– Огрызаешься? Ну давай, давай! Толику надоест тебя жалеть и окажешься ты на улице. Посмотрю я на тебя, когда лысой мандой торговать будешь у дороги. Всё, пошла к чёрту отсюда! – переходит она на крик и запускает в меня металлической миской, полной шелухи от семечек.
– Пока, мам, – давясь всхлипами говорю ей и плетусь на выход из места, где я всегда была лишь обузой.
Глава 19
Миша
От Мурашки сваливал в таком раздолбанном состоянии, что до самого вечера в себя не мог прийти. Я догадывался, что у неё с финансами проблемы. Это как бы видно, но блять, чтобы настолько! Ночью и подбуханным, я как-то не сильно словил весь антураж нищеты, а вот утром… Честно? Охренел.
И это совершенно не вязалось у меня с образом этой девушки. Она же не такая. Не её это всё и не место ей в этом гадюшнике. Тут, некстати, вспомнил этого Толика – алкоголика и аж зубы свело. Мерзкая личность.
И какого лешего она там торчит?
Казалось бы, задал логичный вопрос, а она ощетинилась и в обиженку улетела. Типикал бабская тема. Ещё и херню, про папика давай задвигать, — меня аж подбросило.
От одной только мысли, что она может с кем-то… Поджог всех фитилей, петарды улетают и взрыв.
Реально готова продаться? Не верю! А если готова, так давай куплю.
Но, Мурашка и слова не дала вставить, сразу на выход пригласила. Ну, охренеть. Понял. Собираюсь и бодро пиздохаю из этого “дворца”, но уже в коридоре, вся моя злость утихает, и я реально хочу повторно ей предложить репетиторство с моей Юлькой. С нормальной оплатой, чтобы Лара поскорее, оттуда свалила. Но она меня чуть с лестницы не спустила
“Иди ты англичаночка куда подальше!”, – решил я, вызвал такси и стартанул домой отсыпаться.
Вот только и дома, вместо сна, без остановки крутил в голове всё произошедшее. Начиная от клуба и заканчивая закрытой перед носом дверью.
Сам себя понять не мог. Зачем, оно мне сдалось? Что у меня баб для секса нет? Или мне сильно скучно жить, что я такую проблемную дамочку захотел? Да вроде, нет. Тогда, что я вытворяю?
Подрываюсь в кровати, хватаю подушку и несколько раз херачу по ней кулаком. Выпустил пар. Как дурак какой-то. Кидаю подушку обратно и заваливаюсь.
– Завтра заберу тебя, хочешь ты этого или нет! – говорю вслух и понимаю, что я окончательно словил шизу.
Подкидываюсь с кровати, топаю к бару, достаю бутылочку "успокоительного". Бокал, виски, лёд. И я вываливаюсь на балкон. Плюхаюсь в кресло-мешок, который так любит моя дочь, делаю глоток и откидываю назад голову, прикрыв веки.
Из этого состояния релакса меня выдёргивает уведомление о сообщении. Нахер. Завтра прочту.
***
Утром продираю глаза, выполняю рутинные действия. Еду на работу. Мирона два дня не будет. И это даже радует. Этот ненормальный, вконец ударился в работу, что порой вздохнуть спокойно не даёт, а так, хоть булки немного расслабим без него.
Сажусь за стол, собираюсь составить план по закупкам нового тренировочного оборудования, как телефон оживает. Смотрю на экран. Кто ж ещё, Миронов. Вспомнил на свою голову.
– Да, Глеб. Здоров! – бодро говорю.
– Привет. Слушай, я тут в последний момент вспомнил, что у меня на столе документы не подписанные лежат, а там сроки. В общем, Шмелеву их подсунь, старик поворчит, но подпишет, я-то его знаю.
– Конечно, только ворчать он будет на меня.
– Затычки себе в уши поставь и иди к нему, – прикалывается он.
– Боюсь, Николай Антоныч эти затычки мне потом в другое место вставит.
– Тоже возможно. Ладно, давай там не подведи. Через два дня вернусь, с меня пенное.
– Я ж запомню.
– Так и я не шучу. Всё, давай! – говорит он и отключает звонок.
Хитрожопый, скинул на меня свою работу и был таков. Кручу в задумчивости телефон и вспоминаю, что у меня висит непрочитанное сообщение. От Глеба. Ну да, от кого ж ещё. Наверное, ещё вчера хотел мне сообщить о документах.
Мирон: Твоя?
И ниже фото Мурашки. Со спины и её лицо полубоком. Фото снято в тёмное время суток и не очень чёткое, но я сразу её узнаю. Из миллиарда. За рёбрами моментально что-то хрустит и тут же ломается, крошится, словно старый сухарь. Сглатываю слюну и бегу глазами дальше по сообщениям ниже.
Мирон: Обрати внимание на время, когда я тебе фото скинул. Не поздновато девочка гуляет?
Мирон: В общем, разведка в моём лице доносит – у девочки явно проблемы или она ушла из дома, или её выгнали.