Научись любить, если сможешь
Шрифт:
Мужчина забирает ведро и молча выходит.
– Урод… – бормочу себе под нос, сверлю взглядом дверь в ожидании, когда этот придурок появится вновь.
Сегодня он один значит…
Я одним рывком встаю с матраса, тут же ловлю вертолеты и теряю координацию. Удерживаюсь, ловлю баланс, темнота в глазах рассеивается, и я шагаю вперед. Встаю сбоку от дверного проема и меня начинает трясти крупной дрожью оттого, что я задумала воплотить в жизнь.
“Прости, Мишутка…”, – мысленно прошу прощения и сжимаю руки в кулаки.
Сердце отбивает на полную, напоминая стук колес поезда, проходящих
Шаги. Щелчок замка. Дверь со скрипом открывается. В проходе показывается мужчина.
– Что за… – только и успевает он сказать, стоя с ведром в руках, как я с мощным толчком налетаю на него сбоку. Мой стражник не удерживается на ногах и падает, запинаясь о ведро, которое выронил из рук. Я выскакиваю и резко захлопываю дверь. Поворот замка. Щелчок.
Приваливаюсь лбом к старому деревянному полотну и с одышкой в голосе, говорю:
– Теперь ты, мой пленник… – делаю глубокий вдох, разворачиваюсь и шагаю навстречу свободе.
Поднимаюсь по лестнице и как только оказываюсь на поверхности, тут же зажмуриваю глаза с непривычки. Обилие света вызывает острую резь и слезы. С силой надавливаю пальцами на глазные яблоки, немного растираю и пытаюсь медленно открыть глаза. Сейчас каждая минута на счету, и мне надо как можно быстрее покинуть это место.
Немного привыкнув к свету, начинаю двигаться. Сразу понимаю, что нахожусь на заброшенной, ветхой даче. Дом изрядно потрепан внутри: полы наполовину сгнили, обои старых времен, во многих местах отвалились или висели на честном слове, вся мебель времен моей прабабушки, покрыта толстым слоем пыли, стекла на окнах с трещинами и сколами. Добираюсь до двери и замираю, прислушиваясь. Что если, за ней стоит напарник того мужчины, которого я заперла в подвале? Наши силы однозначно неравны, и тогда весь мой побег обречен на провал. Оборачиваюсь и судорожно шарю глазами в поисках подходящего средства для защиты, а, возможно, и нападения. Но все, что мне удается найти, это старый алюминиевый дуршлаг.
Конечно же, я беру его в руки.
Вновь подхожу к двери, сжимая до боли в руках ручку дуршлага. Замахиваюсь ногой, чтобы выбить дверь, как в крутом боевике, но вовремя останавливаю себя. Еще не хватало сломать себе ногу. Одной рукой осторожно толкаю от себя дверь, и она медленно подается вперед. Просовываю свою голову, затем окончательно осмелев, резко выскакиваю на улицу. Верчу головой направо и налево и снова никого. Лишь заросший травой, высотой с мой рост, участок.
– Неужели он сегодня один? – бормочу вслух и, озираясь по сторонам, пробираюсь вперед к калитке.
Погода стоит солнечная, но то ли я ослабла за дни заточения и питания раз в день бутербродом, то ли в самом деле заболела. Каждый шаг отдается мне звоном и болью в голове, а стрекотание и монотонное жужжание насекомых и вовсе раздражают мои нервные рецепторы до звездочек перед глазами.
Видимо, когда-то здесь кипела жизнь, но сейчас, все, что я вижу — это несколько заброшенных участков с дачными домиками. С одной стороны, лес, с другой, необъятное поле с кукурузой. Идти в лес однозначно ошибка. Остается шагать по тропинке, а дальше через поле, чтобы
Собрав все силы, что у меня остались, лезу в самые дебри, пробираясь через кукурузные заросли, которые то и дело оставляют на моей коже жгучие царапины. Кажется, что я иду целую вечность, хотя по факту несколько сотен метров. Окончательно выдохнувшись, останавливаюсь и поднимаю голову к небу. Ни облачка, лишь стрижи с криком разрезают крыльями небеса и несутся вдаль.
Слезы льют в три ручья от внутренней истерики. Выберусь ли я отсюда? Найду дорогу и выход к цивилизации? Плечи подрагивают, в горле застрял комок, но я все равно делаю несколько глубоких вдохов и выдохов через нос, чтобы собраться с духом. Выберусь! Я выберусь! Стискиваю зубы, смотрю на дуршлаг в моих руках, усиливаю хватку и со звериным ревом, начинаю хлестать им по стеблям кукурузы, пробираясь все дальше и дальше.
– Черт! Черт! Черт! – сокрушаюсь и перехожу на бег. И это становится моей фатальной ошибкой. В солнечную погоду и без воды, для ослабленного организма такие нагрузки оказываются слишком серьезными.
В какой-то момент я спотыкаюсь и падаю на землю, вновь вскакиваю на ноги и все повторяется снова и снова. В очередной раз поднимаюсь, вытираю грязной рукой пот со лба. Картинка перед глазами окончательно плывет, и я уже не в состоянии сфокусироваться на чем-то, затем все темнеет, и я падаю в смоляную бездну…
Глава 64
Миша
– К нашей общей знакомой? – спрашивает Глушков.
– Нет, я к своей Ларисе, – отвечаю, полностью сосредоточившись на дороге. Еще пара минут и я заберу ее из этого кошмара, а потом буду вымаливать прощение.
Дорога начинает портиться и вместо двух минут, навигатор плюсует еще пять сверху. Пейзаж вокруг тоже меняется, я даже в какой-то момент подумал, что Леся и вовсе меня поимела и прислала координаты от балды. Но нет. Через какое-то время, я вижу, что вдали виднеются крыши дачных домов. Вот только радости это не добавляет. Место охренеть, какое безлюдное, а все дачи вблизи оказываются полными заброшками. Радует лишь то, что я вижу свежие следы от шин. Значит, сюда и правда кто-то заезжал.
– Да иди оно все к лешему! – бросаю я, бью кулаками по рулю, нажимаю на тормоз и выскакиваю из салона. Припускаю бегом в сторону отмеченного на карте места. Это самый крайний участок. На бегу скидываю с себя пиджак, дергаю манжеты рубашки, отчего пуговицы отлетают и теряются в траве, небрежно задираю рукава до локтей, завожу руку за спину и беру в руки пистолет.
Как только оказываюсь на территории дачи, замечаю, что дверь в дом настежь открыта, и это уже заставляет меня напрячься, но я все равно двигаюсь вперед и захожу в дом. Полы под ногами прогибаются и скрипят так, что того и гляди сломаются под моим весом. Довольно быстро нахожу спуск в подвал, сбегаю по ступенькам и залетаю в небольшое помещение. Темное, холодное, с запахом прелого тряпья, очевидно, это разит от матраса, на полу валяется металлическое ведро…