Научиться дышать
Шрифт:
— Прекрати, — Ирина махнула рукой, словно отрезая ненужный разговор. — Что это за помощь такая от чистого сердца, если требуешь взамен грязных денег?
Искренняя благодать не ждет компенсации в ответ. Подлинная доброта не стоит в уголке в ожидании, когда же ей позолотят ручку за то, что она такая хорошая существует. Если уж взялся помогать безвозмездно — так и делай.
— За Диму не переживай. Ест за троих, бегает, прыгает, с котом моим играет, уроки делает. У него всего хорошо.
— Спасибо тебе. Господи, спасибо, —
— Думаю, Господь тут сыграл самую ничтожную роль. Не возноси ему молитвы, а сама борись за свое здоровье. Кстати, я принесла тебе гостинцы.
Она достала из сумки классику в виде апельсинов и других фруктов, а также рисунок Димы для мамы. Этот неумелый, детский портрет тронул и ее сердце тоже, ведь любовь не требует искусно выполненных картин, драгоценных камней в золотой оправе, блестящих фантиков и оберток от подарков. Любви требуется только искренность.
***
Дома Ирина оказалась ближе к обеду. Посещение больницы опустошило девушку. Целый рой жужжащих и норовящих укусить побольнее воспоминаний буквально атаковал ее. Больничные стены, эти противные запахи, выворачивающая наизнанку боль, признания, кровь. Вот чем была для нее любая больница, отныне и навсегда.
Скоро придет Дима, и нужно было приготовить ему обед. Хотя бы какое-то разнообразие в этом столпотворении безликих дней. Есть о ком заботиться, есть, в конце концов, чем заполнить пустоту в душе и слишком громкий, ненужный гул в голове.
Накормив Джордана и приступив к приготовлению котлет (что было для нее впервые, а значит, потенциально опасно), девушка отключилась от всех мыслей, оставив только те, что касались напрямую блюда. Но приготовить его ей было не суждено, так как раздался звонок в дверь, принесший нежданного гостя.
— Ваня? — удивилась она, встречая его на пороге.
— Да, я, — кисло ответил Волков и спросил разрешения войти.
Он вошел внутрь, однако весь его вид говорил о том, что делать это ему было неохота. Ирина скривилась в ухмылке. Каков страдалец! Так и гонит его судьба в ее обитель, а ему совсем не хочется быть здесь.
— Знаешь что, Волков? — надоело видеть его скисшую мину. Она знает, что виновата перед ним, но корить себя за это каждый день не станет и терпеть его неприязнь тоже. — Пришел — будь добр улыбнуться хотя бы для галочки. Или нечего заявляться ко мне и вовсе.
— Говоришь прямо как Лиля. — Иван прошел в кухню и подивился витавшему там духу хозяйственности. — Готовишь? Не похоже на тебя.
— А ты меня и не знаешь, чтобы говорить, что похоже на меня, а что нет.
— Я в самом деле тебя никогда не знал. Или же, наоборот, знал очень хорошо, но закрывал на это глаза.
Она стояла к нему спиной, поэтому Волков не мог видеть, с какой скоростью менялись эмоции на ее лице. Незачем напоминать
— Если ты пришел поплакаться, то дверь психолога не на моем этаже, — грубо ответила она, но пальцы, сжимавшие лук, дрожали.
— Я пришел попросить не лезть в наши отношения с Ксюшей. Хочешь, чтобы и она меня оставила?
Сначала Вересова хотела повернуться и надавать ему словесных оплеух, чтобы не городил ерунды, но потом отчаяние, тонкими нитями пронизывающее его голос, ее остановило. Драться с ним ей не по зубам. Да и не хочется.
Ирина отложила овощи, которые все равно просто мусолила в руках, и села рядом с ним на диван. Он ей не враг, и никогда не будет. Может, и не друг, но только не враг.
— Вань, я не лезу в ваши отношения. Клянусь. Оксана решила выступить послом милосердия и примирить нас, она спрашивала моего совета и все. Что такого случилось, что заставило тебя приехать сюда и накинуться на меня?
Лицо ее Волчары было уставшим, но она не могла не улыбнуться, снова видя его. Черная щетина, еще более мужественный взгляд, сталь в глазах. Одно изменилось: ему так шли дорогие костюмы.
— Я не знаю, что с ней, с нами. Она изменилась вскоре после того, как ты объявилась в моей жизни. Такое ощущение, будто между нами выросла стена, и она увеличивается с каждым днем.
— А я-то тут при чем? Чуть что – сразу я виновата? Только потому, что нахожусь поблизости?
— Я подумал, что ты могла с ней поговорить и что-то рассказать…
— Ну да, ты ведь ей соврал. Не парься, я подыграла тебе в этом низкопробном спектакле.
Иван вздохнул, понимая правоту Иры. Он соврал, и вина уже автоматически ложится на него.
— Я не ожидал тебя снова когда-нибудь увидеть, поэтому…
— Поэтому у идеального Вани Волкова не нашлось плана лучше, чем навешать дешевой быстрорастворимой лапши на уши своей невесте?
Такая она, эта «идеальность», — не готова к неожиданностям. Легко быть идеальным, когда играешь по своим правилам. А когда жизнь их меняет слишком непредсказуемо, образ всегда правильного человека растрескивается, как плохо застывшая глина.
— Какого черта ты меня обвиняешь, как будто сама лучше?!
— Я небезразлична тебе, — без всякого самодовольства и гордости произнесла она.
— Бред.
— Не бред, Ваня, не бред. Твоя почти жена терзается чем-то, ищет пути осчастливить тебя в обход самого прямого — стать самой твоим счастьем. С ней что-то творится за твоей спиной, но ты не в курсе, что именно. И самый верный способ решить проблему ты нашел в том, чтобы спустить всех собак на меня. А знаешь почему?
Волков молчал. Противопоставить ей нечего.