Научные труды. Том II. Статьи по экономической, социальной и политической истории России XV-XVII вв.
Шрифт:
— Потому что жизнь, блядь, сложная, — выпалила я, тыча пальцем в его широкую грудь. — Потому что я родилась от женщины, которая скорее продаст свою чертову душу, чем рискнет быть обычной.
Он схватил мою руку и прижал ее к моей груди, одновременно притянув к себе.
— Что, черт возьми, это должно значить?
— Если хочешь знать, спроси ее сам. Она давний член твоего драгоценного клуба Olympus. — Мой гнев вышел из-под контроля, и я выпалила то, что не должна была говорить. Осознав, что натворила, стиснула зубы. Я чувствовала, как ноздри раздуваются от нехватки кислорода, но отказалась открывать
Оран медленно покачал головой.
— О нет. Время для молчания прошло.
— Я могу говорить или не говорить то, что мне заблагорассудится. Ты мне не хозяин. Никто не хозяин.
Его рука поднялась, и пальцы скользнули вдоль линии моего горла.
— Тогда докажи это, — бросил он вызов хриплым шепотом. — Поцелуй меня.
ГЛАВА 9
Глаза Лины расширились так, что виден был лишь ореол идеальной небесно-голубой радужки. Ее пульс бился, как крылья бабочки. И на одно мгновение, затаив дыхание, я подумал, что она действительно может это сделать. Она хотела. В этом я не сомневался. Она изучала мои губы, словно уже чувствовала их вкус. Я мог бы сократить это расстояние за нее и положить конец мучениям, но что-то подсказывало, что она должна сделать это сама. Она должна сделать выбор, чтобы сдаться.
В конце концов, она не была готова. Что-то удерживало ее.
Когда она наконец отстранилась, ярость опалила меня изнутри. Она выбирала его вместо меня. Выбирала остаться в своей ебанутой ситуации, вместо того чтобы рискнуть и что-то изменить.
Почему? Это не имело ни малейшего смысла. И почему, черт возьми, меня это вообще волновало?
Мой разум лихорадочно искал возможные причины. Я хотел понять, потому что, как бы ни старался, не мог искоренить в себе того жалкого оптимиста, который хотел видеть в людях хорошее. Эта моя сторона была слабой и опасной. Она настаивала, что Лина в ловушке и отчаянно нуждается в помощи, но более вероятно, что мной снова манипулировала женщина и ее планы.
— Мне нужно идти, — голос хриплый, будто она только что выиграла жестокую битву.
Я не хотел отпускать ее, пока она не объяснится, но моя гордость не позволила. Сам факт, что допускал возможность помочь ей, говорил о многом. Ее дисфункциональные отношения с матерью не были моей проблемой. Моя задача — заманить ее подальше от Лоуренса Веллингтона. Вот и все.
С этим в голове я подавил свое раздражение и взял ее за руку.
— Я провожу тебя, — сказал я.
Она не отстранилась, и я решил игнорировать удовлетворение, которое мне это доставило. Когда мы забрали ее пальто и вышли на улицу, она остановилась и скрестила руки на груди, защищаясь от холодного ночного воздуха.
— Скажи мне одну вещь, Оран. Почему ты вступил в Olympus? Если у тебя есть все это… — она сделала жест в сторону здания. — Зачем тебе Olympus?
Ее вопрос казался неожиданным. Какая разница, почему я вступил? Из всех вещей, которые она могла спросить, почему именно это? Я подумал о том, чтобы поставить свой ответ в зависимость от ее собственного, но решил не делать этого. Я пытался завоевать ее доверие. Это требовало больше
— Нетворкинг, — ответил я. Расплывчато, что не совсем ложь. Мне нужно было познакомиться с Лоуренсом и втереться в его мир.
— Разве твой клуб здесь уже не предоставляет этого?
— Часть моей работы для семьи — быть в курсе. Иметь друзей в высоких кругах. Olympus идеален для этого.
Она изучала меня, будто мой ответ был решающим в ее оценке меня. И я снова не понимал, почему.
— Мне жаль, что ты уходишь. Я бы предложил отвезти тебя домой, но сомневаюсь, что ты согласишься.
— Ты прав. Я бы не согласилась, — грусть в ее улыбке царапала мои сомнения и неуверенность.
Когда смотрел, как она уходит, задавался вопросом, не совершаю ли я ошибку, не слушая свою интуицию. Я сомневался в себе с тех пор, как узнал о предательстве Кейтлин, но до этого мои инстинкты всегда были острыми.
Здоровая доза цинизма была необходима в жизни, которую я вел. Как и хорошо отточенные инстинкты. Если не научусь снова доверять себе, я застряну в вечной неопределенности.
Моя интуиция подсказывает, что Лина в беде.
Если это так, то следующий вопрос: что я собираюсь с этим делать?
— Ты не думаешь, что пора уменьшить масштабы? Четырехфутовая елка на подставке или столе была бы так же красива и требовала бы гораздо меньше усилий. — Я уставился на елку, с которой боролся уже полчаса, расправлял ветки, и скривился.
Нана ударила меня своей тростью.
— Я тебя уменьшу, Оран Байрн, если ты даже подумаешь об этом.
Пэдди захихикал в своем кресле.
Я мрачно посмотрел на него.
— Спасибо за поддержку.
— Парень, ты же знаешь, как она любит Рождество. Не будь дураком.
Нана плюхнулась в свое кресло, размахивая тростью.
— Девочки уже достали украшения. Все, что мне нужно от тебя, — это елка. Разве это так много?
— Ты совершенно права, Нана, — я наклонил голову с преувеличенным смирением. — Не знаю, что на меня нашло.
Она фыркнула, когда вернулся к своей задаче расправлять ветки. По крайней мере, два года назад она согласилась перейти на елку с уже встроенными гирляндами. Вешать гирлянды на каждую ветку, как она настаивала, было настоящей головной болью. Я на неделю опоздал с тем, чтобы достать елку с чердака, так что уже балансировал на грани. Нана действительно обожала все, что связано с Рождеством.
— Я точно знаю, что на тебя нашло, — мудро заметила Нана. — Ты не был прежним с тех пор, как Кейтлин ушла.
Отлично. Началось.
— Было бы глупо не учиться на своих ошибках, Нана.
— Ах, есть разница между осторожностью и тем, чтобы запереть свое сердце. Ты, Оран Байрн, оттолкнул всех за последние месяцы. Кейтлин была сумасшедшей, согласившись на брак по расчету в надежде разрушить нашу семью. Редко встретишь кого-то настолько психически больного. Это было позором, но это не повторится. И если ты будешь жить так, будто это может случиться снова, то позволишь ей победить. Ты действительно этого хочешь? Подумай, как бы она обрадовалась, узнав, как ты изменился.