Научные труды. Том II. Статьи по экономической, социальной и политической истории России XV-XVII вв.

Бахрушин Сергей Владимирович

Как я мог спорить с этим?

Кривая улыбка тронула уголки моих губ, пока качал головой.

— Знаешь, однажды ты можешь оказаться неправой. Такое может случиться.

— Сомнительно, но даже если так… Сегодня не тот день. А теперь расскажи об этой девушке.

Я глубоко вздохнул, опустив взгляд на свои руки.

— Ее зовут Лина Шульц, и поверхностный поиск показал, что она использует фамилию отца, хотя ее мать вышла замуж снова, когда та была маленькой.

— Не трудно понять, что ребенок хочет сохранить связь с отцом, — заметила Нана.

— Согласен, и семья кажется нормальной на бумаге, но внешность обманчива. — Я сделал паузу,

вспоминая, как Лина злилась на свою мать. — У нее есть младшая сестра, которая живет с родственниками в Париже. Я бы не хотел, чтобы мой ребенок жил на другом континенте, но для этого богемного типажа это не редкость — школы-пансионы и все такое.

— Ага. Некоторые менее вовлечены, чем, на мой взгляд, следовало бы. Ты думаешь, она в какой-то беде?

— Я знаю, что да, — неохотно признал я. — Просто не знаю, в какой именно.

Нана похлопала меня по руке с понимающей улыбкой.

— Похоже, она появилась на твоем пути не просто так.

— Чтобы наказать меня, — нахмурился. — Должно быть, я действительно облажался в прошлой жизни.

— Не заставляй меня причинять тебе боль, парень, — сказала она игривым тоном, но с ноткой предупреждения. — Пора пить кофе. Принеси своей бабушке чашечку, и не забудь uisce beatha⁵.

Как обычно, Нана заставила меня перейти от гримасы к смеху меньше чем за минуту.

— Разве ты не слишком стара для виски в кофе?

— Не будь идиотом.

Я откинул голову назад и засмеялся от души.

Вечер выдался менее радостным, после встречи с Наной и Пэдди. Как и обещал, я организовал ужин с Веллингтоном и Ренцо Донати. Это были самые долгие полтора часа в моей жизни. Я представлял, как бросаюсь через стол и вонзаю в Веллингтона свой нож для стейка, как минимум полдюжины раз.

Мы не углублялись в детали, касающиеся доков или каких-либо конкретных договоренностей. Вместо этого представили встречу как возможность познакомиться и заложить основу для долгосрочных отношений. Я получил небольшое удовлетворение, зная, что это все было частью плана, и мы разыгрывали Веллингтона, как дурака. Он был совершенно не в курсе. К тому времени, как он уезжал в своем черном Town Car, он был в отличном настроении, хлопал меня по спине и смеялся, будто мы были давно потерянными родственниками.

Боже, как же он будет удивлен.

Когда он уехал, мы с Ренцо задержались у входа, чтобы обменяться парой слов наедине.

— Еще раз спасибо за то, что согласился на это, — тихо сказал я. — Я определенно буду тебе должен.

Ренцо потирал ладони, будто в предвкушении.

— Мы благодарны, что ты обратил на это наше внимание. У семьи Моретти нулевая терпимость к торговле людьми, особенно в наших собственных чертовых доках.

Когда впервые обратился к ним по поводу Веллингтона, я не был уверен, как они отреагируют. Многие организации на нашей стороне закона занимались торговлей людьми. Они могли быть его партнерами, насколько я знал. Слава Богу, это было не так. Донати быстро предложили свою помощь в моих планах, чем могли. Что бы Ренцо ни говорил, я определенно был ему должен.

— Просто дай мне немного времени, чтобы все организовать. Я хочу, чтобы Веллингтон рухнул, и для этого нужно, чтобы он считал себя неуязвимым.

— Понял. Пока ты планируешь уничтожить этого ублюдка,

мы будем следовать твоему плану.

С этим последния часть моего плана встала на место… за исключением Лины. То, что в начале казалось само собой разумеющимся, теперь стало самой большой проблемой. Трудности меня раньше не останавливали, и не остановят сейчас.

После разговора с Наной я наконец почувствовал уверенность в том, что нужно делать.

Мне нужно было увести Лину от Веллингтона, так или иначе.

ГЛАВА 10

Единственное хорошее, что могла сказать о своей маме, — это то, что она решила не воспитывать меня сама. Конечно, это, вероятно, был эгоистичный шаг, чтобы избежать необходимости иметь со мной дело, а не осознанное признание ее отсутствия материнского инстинкта, но неважно. Результат был одинаковым.

В своих усилиях обеспечить себе максимальную отстраненность, она выбрала одну из самых добрых и заботливых замен, которую только можно представить. Глория Руис появилась в моей жизни за месяц до того, как отец умер от агрессивной опухоли мозга. В нежном возрасте шести лет мне сказали, что мой отец, мой мир, болен, а через месяц его не стало. Мама начала встречаться с Чарльзом через два месяца и вышла за него замуж меньше чем через год. Глория стала моей опорой. Я была уверена, что только благодаря ей не стала полной социопаткой.

Когда уехала из дома годы спустя, я ни разу не возвращалась, но каждые несколько месяцев прилагала усилия, чтобы заехать в небольшую квартиру Глории в Квинсе и проведать ее. Она все еще работала на мою мать, и видеть ее там сэкономило бы мне время, но я скорее бы искупалась голой в ванне, полной медуз, чем вернулась бы в дом Бруксов. Я даже не навещала свою младшую сестру Амели. Я ходила к ней в танцевальную студию или заезжала в школу, чтобы пообедать вместе. Насколько я понимала, моего семейного дома не существовало.

Глория знала, что я не люблю свою мать. Она предполагала, что это из-за того, что Элиза была эмоционально недоступна. Я никогда не рассказывала Глории о степени развращенности моей матери. Это бы разрушило ее. Она бы уволилась из принципа, а мне нужно было, чтобы она была рядом с Амели.

Моей младшей сестре было всего лишь шесть, когда я уехала из дома. Мы не были близки в то время из-за разницы в возрасте, но я не собиралась оставлять ее одну в этом доме. Я делала все, что могла, для нее, но этого все равно было недостаточно.

Я так сильно скучаю по ней.

— Вот и моя маленькая Лина, как ты? — Глория обняла меня так крепко, как будто не была хрупкой семидесятидвухлетней женщиной. Ее приветливая улыбка полна восторга, а радость была заразительной.

— Привет, Мама Джи. Так рада тебя видеть. — Я никогда не встречала никого, кто мог бы заставить мою душу улыбаться так, как это получалось у Глории. — Прости, что прошло чуть больше времени, чем обычно. Я была безумно занята.

Честно говоря, я избегала ее из-за стыда. Она никогда намеренно не заставила бы меня чувствовать себя виноватой — это я сама на себя навешивала. Если хотела кого-то порадовать, то это была Глория. Ей даже не нужно знать о моих неудачах, чтобы я чувствовала себя хуже в ее присутствии. Достаточно того, что знала, и я ненавидела чувствовать, что подвела ее.