Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Бьюдженталь Джеймс

— Как так случилось?

— Я не знаю. — Она явно избегала говорить об этом.

— Что такое, Луиза? То, как вы произнесли: "Я не знаю", боль­ше похоже на "Я не хочу об этом говорить". Кажется, вы чувству­ете неловкость.

— Ну да, вероятно. Но откуда мне знать, почему я нечасто хожу на свидания?

— Вы должны это знать, если хотите, чтобы их было больше.

— Может быть, потому, что я не верю... э-э... в то, что нужно сразу иметь близость.

— Близость?

— Ну, знаете, чтобы заниматься сексом во время первого же свидания. Я имею в

виду, что многие мужчины считают, что ты должна если и не ложиться с ними в постель, то сразу начать сек­суальные ласки, если тебя пригласили.

— А вы не хотите?

— Не так сразу. То есть я могла бы проявить немного нежно­сти, но действительно не хочу... так скоро вовлекаться в это фи­зически.

— Вы не хотите или миссис Кольтен не одобрила бы вас?

— Ну, может быть, она... Нет, думаю, я сама не хочу. По крайней мере, не так быстро, как с большинством мужчин, ко­торых знаю.

— А как насчет Дона?

— Ну, он не подталкивал меня, и...

— И?..

— И мы можем узнавать друг друга более постепенно.

— Как вы себя чувствуете с ним?

— Превосходно. Он очень добрый и сердечный человек. Мне действительно с ним нравится.

— Звучит очень корректно и формально.

— Ну, я не понимаю, для чего вам все это знать.

— Так почему бы не спросить меня об этом?

— Ну, так зачем?

— Вы спрашиваете меня, потому что я вам сказал или потому что вы хотите знать?

— О, черт побери. Я... Нет, подождите минуту. Я... хорошо. Беру свои слова назад. Я была смущена, рассказывая вам о Доне и обо мне, но не хотела говорить вам этого. Понимаю, что это помогает говорить о вещах, которые смущают. Поэтому у меня нет вопросов.

Хорошо, что Луиза отдает себе отчет в своих мыслях. Я почти сказал ей об этом, но это поддержало бы ее привычку обращаться ко мне за одобрением. Поэтому я просто ждал.

— У нас не было секса. Мы не занимались любовью. Но мы целовались и обнимались, и это было очень здорово. Это было так долго. Я не знаю, влюблена я в него или нет, но мне нравится близость с ним, нравится, когда он прикасается ко мне и я при­касаюсь к нему. И он действительно такой милый человек, такой добрый и заботливый.

8 мая

На групповом сеансе Луиза попробовала поделиться некоторы­ми своими чувствами: одиночества и страха, что стареет, а так и не жила по-настоящему полной жизнью. Когда она рассказала о своем романе с Ральфом, Дженнифер услышала только, что Ральф был женат, и яростно набросилась на Луизу. Для женщины, ко­торая организовала всю свою жизнь так, чтобы угождать другим, это переживание было экстремальным. Она смутилась, попробо­вала сначала объяснить, но вскоре стало очевидно, что Дженнифер не вразумить. Тогда Луиза разозлилась и начала защищаться. Как я ни был обеспокоен за Дженнифер, все же порадовался, увидев, как Луиза забыла о том, что нужно быть правильной и приятной, и смогла за себя постоять.

11 мая

Луиза явно была

подавлена и как-то замкнута, когда вошла в мой кабинет. Она быстро легла на кушетку, вздохнула и несколь­ко минут лежала молча. Я понял, что она плачет про себя. Никто из нас ничего не говорил. Наконец, она потянулась за салфеткой и начала говорить почти неслышным голосом.

— Внутри меня идет такая война, что я чувствую себя избитой и израненной. Я действительно чувствую себя совершенно внут­ренне разбитой. Я никогда не думала, что это может быть столь болезненно.

— Вы можете рассказать мне об этом?

— Я так запуталась. — Луиза заплакала еще сильнее. — Не знаю, как все это сказать.

— Просто как получится. Не пытайтесь пока привести все в порядок.

— Ну, после группового сеанса я подумала, что со мной все в порядке. Думала, что держу себя в руках. Я... Затем я пошла до­мой, легла, и тогда все ужасные вещи, которые я произнесла, вновь вернулись, и... О, я просто хотела умереть. Я продолжала думать о том, что сказала этой бедной женщине, которая так стра­дала. И думала, что вы и вся группа должны были, конечно, воз­ненавидеть меня. Я не думала, что смогу еще раз прийти сюда, и знала, что никогда не осмелюсь больше появиться в группе. И... — Луиза замолчала и начала всхлипывать.

— М-м-хм-м. — Пусть все идет своим чередом.

— Затем я подумала, что должна сразу же позвонить вам, ска­зать, что сожалею, выяснить, как связаться с Дженнифер, изви­ниться перед ней... Я чуть не позвонила вам посреди ночи. Но когда я стала думать о Дженнифер, мои чувства начали меняться, и... и внезапно я взбесилась. Так взбесилась, что стала думать: еще мало я ей наговорила, и поняла, что на самом деле не могу ска­зать, что мне жаль. Это было бы ложью. Но потом я подумала, что вы и все остальные, вероятно, возненавидите меня за это... О, я не знаю. Потому что прямо в разгар всего этого я...

— Вы...

— Я внезапно услышала, как вы спрашиваете меня: "Вы испы­тываете те чувства, которые бы мне хотелось, чтобы Вы испыты­вали?" — таким насмешливым голосом, какой у вас бывает иног­да. И внезапно я... — Она замолчала, перестав плакать.

— М-м-м?

— Я ответила вам вслух: "Идите к дьяволу, Бьюдженталь! Я злюсь, и мне нет дела до того, кто об этом узнает". А потом я начала смеяться, прямо там, в темноте, лежа в постели, я смея­лась вслух. Но потом вы сказали — я имею в виду, в моем вооб­ражении: "Вы рассердились, потому что знаете, что это мне при­ятно?" — и я не знала, а теперь...

— Теперь?

— Теперь, знаете, — удивленным голосом, — я чувствую себя лучше. Я имею в виду, прямо сейчас. Я хочу не думать вообще о том, что вы обо всем этом думаете, но я делаю это. И надеюсь, вы не сердитесь на меня и не испытываете ко мне отвращения. Но не думаю, что вы прогнали бы меня, даже если бы я была вам противна, и...

— И...

— И если вы попытаетесь, я буду бороться с вами тоже! Вот так! — Она повернулась ко мне и оскалилась. Я пытался не оска­литься в ответ, но не смог. И мы вместе расхохотались.