Наука и проклятия
Шрифт:
Рывка его я не заметила. Только вдруг обнаружила себя в крепких, как тиски, руках.
— Не смейте! — Донал несильно меня встряхнул. Его серые глаза сверкали сталью. — Слышите? Даже не думайте!
Мелькнула мысль, что зря я сегодня надела платье с короткими рукавами. Широкие ладони Донала — мозолистые, шершавые — на моих открытых плечах будоражили кровь.
— Почему? — Я вздернула подбородок, гадая, что его взбесило.
Так сильно за меня переживает? Или опасается нагоняя от барона?
В глазах брюнета
Сердце пустилось вскачь. Неужели поцелует?
— Иначе я расскажу газетчикам о ваших отцах, — проговорил он низким, опасным голосом, глядя мне прямо в глаза. — Ваша сестра Ирэн… Она на самом деле не Ириниэль, а Ириния, правда? Ее отец ведь чистокровный гном, принц из Дома алюминия?
От неожиданности я дернулась, выдавая себя с головой.
Считалось, что в Ирэн проявилось наследие предков по материнской линии. Мол, несколько поколений назад отметился в роду гном, бывает. Кровь этого народа — густая, сильная, нередко дает о себе знать даже через сотню лет, тем более — кровь правящего рода!
Ничего не скажешь, сестренке повезло с наследственностью еще меньше, чем мне. Я-то от родного «папеньки» получила лишь неуемный интерес к науке да домашнее имя на дойчляндский манер — Грета — которое мне неожиданно полюбилось.
— Глупости, — отрезала я, хоть и понимала, что отрицать уже глупо. — И… Вы меня шантажируете, что ли?
В собственном голосе я с досадой расслышала какое-то детское удивление.
У Донала вырвался короткий смешок.
— Разве я могу, миледи? Я всего лишь забочусь о вас.
— Какая у вас интересная забота! — притворно восхитилась я. — То вы меня похищаете, чтобы осчастливить насильственным браком, то угрожаете… И, главное, все — в моих интересах!
На щеке у Донала дернулся мускул.
— Я солдат, миледи. Как умею, так и забочусь, уж извините. И еще я всегда выполняю свои обещания.
Намек был толстым, как осадное бревно.
Я не стала в ответ угрожать тоже порассказать о Скоттах. В конце концов, всерьез мне насолила только свекровь, а поплатились бы за мой длинный язык все остальные.
— Уговорили. Я не стану подстраивать никаких покушений, вы, со своей стороны, забудете обо мне и моих сестрах.
— Не пойдет, — тут же возразил он. Мотнул головой, словно отгоняя овода, и объяснил с кривой улыбкой: — Вряд ли я смогу забыть вас, миледи.
Он уже не держал меня — обнимал, крепко и бережно.
У меня вдруг помутилось в голове. Захотелось прижаться к нему, нырнуть в поцелуй, как в омут, позволить себе забыться… Гормоны требовали своего. Вот только на мамином горьком опыте я слишком хорошо знала, чем это заканчивается.
— Перестаньте, мистер Грин! — потребовала я резко. — Не играйте словами. Вы прекрасно меня поняли.
— Хорошо. — Он разжал руки, прикрыл глаза, пряча их яростный блеск, и
— Да. Обещаю, — кивнула я, чувствуя странное… разочарование. Выдумала тоже! Стыдитесь, старший научный сотрудник, разве можно позволять управлять собой каким-то примитивным инстинктам?!
— Так вам нужна помощь с лабораторией, миледи? — поинтересовался Донал, не глядя на меня.
— Да, мистер Грин, — кисло ответила я, смиряясь с неизбежным. — Ваша помощь будет очень кстати.
Он кивнул и закатал рукава.
Первое время я ощущала странную досаду и неловкость, но Донал делал вид, что ничего не случилось, и в конце концов я уверилась, что все это мне померещилось. Поддалась злости и банальному физическому влечению, напридумывала себе невесть что.
Лаборатория быстро отвлекла меня от глупых мыслей. Оборудование — новехонькое, дорогое — превзошло все ожидания. Я чувствовала себя ребенком под елкой, которому досталось втрое больше подарков, чем он воображал в самых смелых мечтах. Металась от коробки к коробке, вскрывала, заглядывала. Даже затаенная улыбка в глазах Донала не уменьшала моего восторга.
Чего там только не было! Микроскоп, дающий потрясающе контрастные изображения, центрифуги, оборудование для электрофореза, стекла, фиалы, дозаторы — глаза разбегались. Как ни странно, выбрано все было не наобум, а с большим знанием дела.
Пока я радовалась, как ребенок, Донал приволок откуда-то отличный стол и даже сумел в паре с лакеем затащить его наверх. Стол очень удачно встал в нишу у окна, еще бы раздобыть удобный стул и хорошую лампу — для начала хотя бы керосиновую, шкаф для инструментов и…
Я провела ладонью по гладкой лакированной столешнице и оглянулась, прикидывая, за что взяться первым делом. Обязательно нужна приточная вентиляция. По башне, конечно, гуляют сквозняки, но полагаться на них ненаучно.
— Проводку сделаем завтра, — пообещал Донал, опираясь бедром о стол.
Я лишь кивнула. Солнце почти село, затевать такую сложную работу на ночь глядя было бы безумием.
Водрузив на стол ящик с дозаторами для проб, я принялась в нем копаться. Да тут запас лет на пять, не меньше! Не поскупился Фицуильям, ничего не скажешь.
Резко подняв голову, я наткнулась на странный взгляд Донала.
— Вы совсем другая за работой, — сказал он тихо.
— Вы тоже считаете, что женщин работа уродует? — осведомилась я сухо. Сколько раз мне это твердили, не перечесть.
— Смотря какая. Если тяжелая, до изнеможения, то уродует, — не стал спорить он. — У вас же прямо глаза горят! Вы свою работу любите, это сразу видно.
Я хотела спросить, любит ли он свою, но передумала. Слишком личный разговор, не стоило его поддерживать.