Наука и проклятия

Орлова Анна

— Мама, — начал барон с угрозой, — ты опять начинаешь? Я же просил тебя. Я, демоны тебя побери, столько раз просил не вмешиваться в мои дела! Но тебе всегда плевать на мои просьбы! Я позволил тебе разрушить мой брак и больше не допущу такой ошибки. Ты немедленно переезжаешь во вдовий домик!

Свекровь спала с лица.

Я тоже не обрадовалась. Тогда мне придется взвалить на себя домашнее хозяйство! Пусть лучше тут пользу приносит.

— Но, Фицуильям! — взвизгнула она. — Ты не можешь!

— Не

могу? — повторил барон странным тоном. Он вдруг привстал, опираясь на сжатые кулаки.

— Дорогой, — поспешно вмешалась я, ежась под его гневным взглядом. Фицуильям был в такой ярости, что любой, кто неосторожно обратит на себя его внимание, рисковал получить на орехи. — Можно вас на минутку? Нам нужно поговорить!

Надрывное «нам нужно поговорить» мигом остудило его пыл.

— Конечно, дорогая. — Он встал, подал руку и повел меня к выходу, не удостоив домочадцев и взглядом.

Я на ходу оглянулась. Свекровь выглядела так, будто вот-вот грохнется в обморок, и, захлебываясь, пила воду, стуча зубами по стеклу.

Враг капитулировал. Победа в великой молочной войне замка Мэлоуэн осталась за бароном…

Уже в коридоре барон вдруг спохватился.

— Подождите минуту, дорогая, — попросил он и вернулся в столовую. Заходить не стал, сухо скомандовал с порога: — Донал, позаботься, чтобы нас с Маргаритой никто не услышал. У нас приватный разговор, ясно?

Последовал ровный ответ Донала:

— Да, милорд.

В первый момент я удивилась — неужели слуги так часто греют уши или это он о домашних? — но как-то вяло. Главное, что Донал отгонит любопытствующих, думать об остальном не было сил.

Фицуильям привел меня в свой любимый уголок — зимний сад. Я села рядом с лимонным деревом, на котором вызревали еще совсем небольшие, но уже ароматные плоды, и сложила руки на коленях. Барон остался стоять.

— Маргарита, о чем вы хотели поговорить? — напомнил он нетерпеливо, пока я пыталась подобрать слова.

Не сильна я в выражении чувств, научные тезисы даются мне легче. Поэтому я спросила напрямик:

— Почему вы не рассказали о своей первой жене? Николь, верно? Вам не кажется, что я имела право знать?

Он дернулся. Сцепил зубы.

— Маргарита, я… — Барон осекся и потер лоб. — Вы правы, надо было с самого начала рассказать. Я посчитал, что это не слишком красиво — обсуждать с вами… предшественницу.

Я лишь глаза закатила. И этот туда же!

— Знание всегда лучше незнания, Фицуильям.

Он поморщился.

— Не соглашусь. Бывает, что и рад бы забыть, но…

— Вы ведь по-прежнему любите ее.

Это не было вопросом. И все же он, болезненно поморщившись, проронил:

— Да. Люблю.

Я подавила неуместный укол ревности. Фицуильям не мой. И, по совести говоря, никогда моим не был. Он неплохой, ответственный,

его есть за что уважать… но этот мужчина не для меня — как и я не для него. Видно же, что ему больно даже произносить имя бывшей жены. Зато теперь понятно, почему он так и не смог заставить себя проявить ко мне хоть какой-то романтический интерес.

По-видимому, направление моих мыслей было очевидно. Или я слишком выразительно смотрела на… мужа? Пожалуй, больше не стоит так его называть. Наш брак на глазах превращался в пустую формальность, в окаменевший скелетик так и не рожденной семьи.

— Как же вышло, что вы развелись? — осведомилась я, задумчиво обводя пальцем контур ближайшего листа.

— Мама! — выдохнул барон с чувством.

Я понимающе кивнула. Мне ли не знать, на что она способна?

Он почти упал в кресло напротив и заговорил сбивчиво, зато от души:

— Сколько я себя помню, в доме всегда командовала мама. Стоило отцу поступить по-своему, она закатывала такие скандалы, что все в доме неделю ходили на цыпочках… Отец умер, когда мне было семнадцать.

— Мне жаль, — пробормотала я с неловкостью. Хвала богам, мне пока не доводилось терять близких, а отцов у меня вообще аж две штуки.

Он махнул рукой и пошарил за большим горшком с раскидистой пальмой. Вытащил запыленную бутылку и стакан, плеснул себе чуть-чуть.

— Это было давно. После смерти отца выяснилось, что он почти ничего нам не оставил. Долгов не наделал, но и только, доход у нас был мизерный. Маме пришлось нелегко, они с девочками жили очень скромно, чтобы я доучился в университете.

— И она не давала вам об этом забыть.

— Ни на минуту. — Он глотнул из стакана и прикрыл глаза.

Выглядел он таким опустошенным, что язык не поворачивался дальше его расспрашивать. К тому же все было ясно. Дорвавшись до титула и богатства, маменька отвела душу, сполна компенсируя себе нищие годы. Что же, ее вложения в сына оказались удачными и окупились сторицей.

— Мы с Николь поженились, когда я еще учился. Я помогал в ветеринарной клинике, зарабатывал немного, но нам хватало. Даже удавалось немного откладывать для мамы, только виделись мы нечасто. Потом… потом я стал бароном, и все вдруг переменилось.

— Вы переехали в замок все вместе? — поинтересовалась я осторожно.

Он передернул плечами, рассматривая янтарную жидкость в стакане на свет.

— Конечно. Я согласился только ради семьи. Николь, мама и сестры заслуживали хорошей жизни, которой иначе я не смог бы им дать. У Хелен с Джорджиной ведь даже приданого не было! Джорджине, конечно, было лишь пятнадцать, но годы летят быстро. Так что я принял наследство, и мы переехали в замок…

Фицуильям помолчал, рассеянно взбалтывая почти нетронутый напиток.