Наука побеждать. Авантюра
Шрифт:
– Куда уж дальше губить-то, - рассмеялся я, - живи. И барахло своё, что детишкам припас оставь. Скинь в обозе. Но если ещё раз его в патронной телеге спрячешь, повешу, как собаку. Понял?
– Так точно, вашбродь!
– вытянулся во фрунт каптенармус.
– Вас понял! Разрешите идти?
– Проваливай, - не слишком уставной фразой ответил я.
– Зря вы его, вашбродь, живым отпустили, - проводил глазами почти бегущего каптенармуса Роговцев.
– Вор ведь, каких не сыскать.
– Зато свой вор, - ответил я.
– По крайней мере, ворованное в патронной
– Восьмое что?
– переспросил Роговцев.
– Когда будешь доучиваться, - отмахнулся я, - тебе объяснят. Если станешь доучиваться. Я обещал тебя после боя в портупей-прапорщики произвести, и слово своё держу. Как вернёмся в лагерь, подберите себе офицерский темляк.
– Слушаюсь, вашбродь!
– И перестань мне вашбродькать, - отмахнулся я.
– Офицеры обращаются друг к другу по фамилии или по званию.
– Вас понял, - кивнул свежеиспечённый портупей-прапорщик.
Уэлсли снова не дал превратить поражение британцев в разгром. Измотанные битвой полки, в конце концов, отступили к Сьюдад-Родриго. Мы не успели замкнуть вокруг города кольцо осады, ночью он вывел из него всех солдат и скорым маршем направился на север, к Альмейде, и дальше, к португальской границе. Его жестокости, но весьма разумной, по отношению к солдатам можно было только позавидовать. Ведь пожалей он их, дай отдохнуть в Сьюдад-Родриго, и армия оказалась бы заперта в городе, отрезана от возможных подкреплений и снабжения. И оказалась бы на грани полного уничтожения.
А вот нам, не смотря на настоятельные требования маршала Журдана и генерал-лейтенанта Барклая де Толли, Жозеф Бонапарт дал три дня отдыха. Как бы ни приятно было отдохнуть и привести себя и своих солдат в порядок, однако постоянно глодала меня одна мысль. Мы тут отдыхаем, а британцы уходят к португальской границе. Интересно, перейдём ли мы её, или останемся в Испании? Разговоры в изрядно поредевшем офицерском собрании свелись, в основном, к этой теме.
– Португалия - союзник Британии, - настаивал капитан Антоненко, - а значит, наш враг и потому, мы имеем полное право перейти её границу
– Отнюдь, - покачал головой я.
– Конечно, французы такое право имеют, а вот мы, нет.
– Отчего же?
– удивился Антоненко.
– Суворов прав, - поддержал меня майор Губанов.
– Нас сюда направили в помощь королю Жозефу Бонапарту для того, чтобы изгнать британцев из Испании. Так значилось в официальной просьбе Наполеона Бонапарта к нашему Государю. Уэлсли из Испании ушёл, так что служба наша окончена.
– Это чистая формальность, - отмахнулся подполковник Версензе.
– Мы должны продолжить поход и изгнать британцев с Пиренейского полуострова.
– Для чего это нам?
– спросил у него майор Губанов.
– Это выполнение союзнического долга перед Францией, -
– Вы забываете об этом, господин Губанов.
– На самом деле, - усмехнулся майор Губанов, - это называется таскать каштаны из огня чужими руками.
– Я хоть и в первом поколении русский, - заметил полковник Браун, - однако язык, ставший мне родным с детства, я знаю отлично. Но всё равно, спасибо за урок.
– Суть от этого не меняется, - ничуть не задетый неприкрытым ехидством полковника, сказал Губанов.
– Мы вот уже почти год воюем за чужие интересы по всей Европе.
– Уж не вы ли, майор, распространяете подобные слухи среди солдат, а, майор?
– поинтересовался у него подполковник Версензе.
– Ваше счастье, подполковник, - ледяным тоном произнёс Губанов, - что вы были ранены в битве.
– Версензе получил пулю в правое предплечье, однако командовать своим батальоном не перестал и сражался весь бой, не смотря на рану.
– Иначе я бы вызвал вас за такие слова, при всех, не смотря ни на какую войну.
– Успокойтесь, майор, - осадил его полковник Браун, - и вы, подполковник, аккуратней со словами. Оскорблять друг друга офицера моего полка не должны ни при каких обстоятельствах. И вообще, какой пример вы показываете нашей молодёжи?
Молодёжь, представленная двумя портупей-прапорщиками, Роговцевым и Турчаниновым, первый из которых было весьма условной молодёжью, сидела в палатке тише воды, и оба, похоже, были не рады тому, что на них обратили внимание. Не освоившийся ещё в офицерском звании Роговцев, вообще, стеснялся появляться в собрании и то и дело оговаривался, обращаясь к другим офицерам "вашбродь", из-за чего стеснялся ещё больше. Наверное, такова участь всех унтеров недворянского происхождения, попавших в офицеры.
Но что бы мы не говорили в собраниях, а армия, спустя трое суток отдыха, направилась к Альмейде. Продолжился наш марш по жаре, вслед за отступающей британской армией. В Альмейде Уэлсли не задержался, продолжив отступать на запад. По армии ходили слухи о большой эскадре, движущейся к Опорто. Британцы покидали Пиренейский полуостров, но Жозеф Бонапарт не собирался отпускать его, испанский король жаждал крови.
– Полевого сражения больше не будет, - решительно заявил капитан Острожанин.
– Нет у британцев сил для этого.
– Верно, - согласился с ним майор Губанов, - Уэлсли не станет подставлять солдат под наши пушки.
– Значит, будет штурм, - сделал вывод я.
– Осадой дела не решить.
– Подойдёт эскадра, и британцы нам только платочками помашут, - поддержал меня штабс-капитан Зенцов.
– Значит, господа, - сказал полковник Браун, - надо сделать так, чтобы британцы не успели сесть на корабли.
Воплощать в жизнь его слова нам пришлось спустя две недели, когда армия подошла к Опорто. Устраивать правильную осаду, с минами и траншеями, не стали. Утром следующего дня, как подошли к стенам города, по ним ударила тяжёлая артиллерия, выбивая каменную крошку, а сапёры принялись готовить штурмовые трапы.