Наука побеждать. Авантюра

Сапожников Борис Владимирович

Я слышал о подобном животном от мастера Вэя и, увидев его в магазине графа, даже мельком, тут же вспомнил о жутком существе, рассказ о котором так напугал меня в детстве. К счастью, в обширной библиотеке графа Черкасова нашёлся толстый том "Звери сколь реальные, столь и мифические, что обитают на таинственном востоке". В нём-то я и отыскал название этого животного и более подробное описание его внешности и повадок.

– Вы ошибаетесь, поручик, - покачал головой граф, - тотэцу не мифическое животное, а просто весьма редкое. Их практически истребили из-за дикого нрава и жестокости, мало свойственной иным животным. Теперь его почти невозможно встретить.

–

А то, что он ещё и человеческим языком разговаривает?
– не без ехидства поинтересовался я.

– В ваших сказках, - легко парировал граф, - многие звери говорят по-человечьи. Так что же, все ваши волки, медведи, лисы и зайцы - миф?

– Браво, граф, - не удержался я.
– Браво. Быть может, вы скажете, что русалки, единороги, камелопарды, тоже существуют? Просто они очень редки.

– Вы будете сильно удивлены, поручик, - загадочно улыбнулся Ди, - узнав, какие животные обитают вокруг нас. Вот, например, вы назвали геральдического камелопарда, которого все представляют себе помесью верблюда и леопарда. А ведь на самом деле так называли жирафа. Единорог, по-китайски цилинь, что также значит - жираф. Просто люди в прошлом наделяли животных необыкновенными способностями, исходя из их необыкновенного облика. Разве не чудесен жираф?
– голос графа вновь изменился, став удивительно детским.
– Расцветка, длина шеи, он просто удивителен!

Его восторг прервал новый взрыв. Кажется, неподалёку выстрелили из пушки. Мимо магазина пробежал отряд солдат национальной гвардии. Их мундиры были порваны, на синем и белом сукне - пятна засохшей крови. Большая часть без своих двуугольных шляп с трёхцветными значками.

Девушка-кошка, кажется, та самая, что прыгнула мне на колени вчера, грациозно подошла к окну и принюхалась. Её тонкий носик чуял кровь, что лилась сейчас на парижских улицах.

– Кстати, граф, - сказал я, когда грохот пушечной стрельбы притих, - а как вам удалось пережить семьсот восемьдесят девятый год? В те смутные времена казнили дворян десятками каждый день. А вы, как я слышал, держали магазин с таким провокационным названием вполне открыто.

– Мои звери всегда защищали меня, - ответил граф.
– На меня несколько раз пытались напасть, даже магазин дважды поджигали, не хочу об этом вспоминать...
– отмахнулся он.

– А отчего вы не перебрались из Парижа? Так любите этот город?

– Хороший город, - согласился Ди, - хотя в восемьдесят девятом, он потерял большую часть своего шарма. Однако в то время покинуть Париж было равносильно приговору для большей части моих зверей. В городе достать для них пропитание куда проще, нежели в охваченной гражданской войной стране, где каждый крестьянин сначала выстрелит из мушкета, а уж после станет разбираться, кто к нему пришёл. К тому же, я не люблю путешествовать, перемена мест - сильно утомляет меня.

– Однако из Пруссии, где вас так привечал король Фридрих, кстати, давний враг моей Отчизны, вы всё же уехали. Хотя он и даровал вам дворянство.

– Берлин опротивел мне, - скривился Ди.
– Его вдруг наполнили неприятные люди в сером, вроде тех, от кого вы меня спасли давеча. Они стали развешивать на перекрёстках оскорбительные лозунги, вроде: "Пруссия для пруссаков!" или "Смерть расово неполноценным!". И вы знаете, поручик, у них нашлось немало сторонников. Стали нападать на евреев, особенно богатых, хотя, как я понял, это у вас, в Европе, нечто вроде традиции.
– Ди улыбнулся.
– Несколько раз и на меня напали, безрезультатно, впрочем. Однако меня это стало утомлять, и я решил покинуть Берлин ради

Парижа. Тем более, времена были вполне спокойные, и моим животным в пути голод не грозил.

– Их быть не должно, - заметил вдруг юноша, валявшийся на диване в удивительной позе - кверху ногами, закинутыми на самую спинку, и головой почти у самого пола.
– Не должно, - повторил он.
– Не место им здесь.

– Кого?
– удивился я, позабыв даже уличить графа в несовпадении времени и его возраста.

– Немцев в сером, - пояснил он, теряя всякий интерес к нашей беседе.

– Но вы, граф, - всё же вспомнил я, - не ответили насчёт Фридриха Второго. Вы уж простите, но вы слишком молодо выглядите для человека, который продал молодому прусскому королю некого зверя, за что и получил титул.

– Каюсь, - повесил голову Ди, - солгал вам. Титул графа получил не я, а мой отец, живший тогда в Берлине. Я тогда был ещё совсем мал, но хорошо помню бравого молодого дворянина в гусарском мундире.

– Но утверждают, что это были вы, граф, - настаивал я.

– Поглядите вон туда, - указал рукавом Ди на западную стену дома, где висели портреты.
– Как вы думаете, кто изображён на левом верхнем. Групповом, - уточнил он.

Я посмотрел на портрет. На нём были изображены трое в костюмах XVIII века. Молодой человек в мундире прусского кирасира и девушка в платье ампир были мне знакомы, в отличие от стоявшего за ними китайца. Сначала я не узнал его из-за европейского платья и лёгкого плаща-пальто с пелериной, однако это был не кто иной, как граф Ди собственной персоной.

– Это вы, конечно, - сказал я ему напрямик.

– А вот и нет, - рассмеялся он.
– Вовсе нет. Это очень хорошо показывает, как вы, европейцы, видите нас, людей с дальнего востока. Мы для вас все на одно лицо. Вот потому меня и перепутали с моим отцом, когда я занял место в магазине после его отъезда на Родину.

Девушка-кошка с интересом следила как под самыми окнами магазина люди в блузах, какие носят рабочие, поспешно складывали баррикаду из мебели, которую вытаскивали из соседних домов. В сторону "Графа Ди" никто даже не смотрел. Вооружены повстанцы были древними мушкетами с кремнёвыми, колесцовыми и даже фитильными замками и самым разнообразным холодным оружием. Эта картина живо напомнила мне о форте паладинов в Испании. Особенно из-за мелькавших среди рабочих блуз серых и чёрных мундиров. Руководители новой французской революции были ясны.

– Вы всё ещё недовернете мне, поручик, - заметил граф.
– Меня это даже обижает. Я пустил вас в свой дом, угостил чаем, а вы вываливаете на меня гору каких-то нелепых подозрений, устраиваете допрос, будто я преступник.

– Мало нам агентов Сюрте и "общественных спасителей" было, - протянул со своего места хищный баран по имени Тотэцу.
– Теперь ещё этого поручика принесло с его обвинениями. Граф, дайте мне его съесть.

– Подавишься, - в том ему ответил я.

Тотэцу показал мне клыки. Даже в человеческом облике они были весьма впечатляющими, и я невольно потянулся к рукоятке "Гастинн-Ренетта".

– Поручик, - остановил меня граф, - если вы достанете оружие в моём доме, двери мои навсегда будут закрыты для вас.

– Простите, - смутился я.
– Я не хотел оскорблять вас. Однако ваш зверь явно провоцирует меня.

– Ах, поручик, - улыбнулся граф, - Тотэцу типичный представитель своего вида. Он дик и необуздан. Кстати, он, действительно, питается человечиной.

– Вы покупаете ему смертников из тюрем и нищих с кладбища Пер-Лашез?
– ехидно поинтересовался я.