Наука побеждать. Авантюра

Сапожников Борис Владимирович

– Казачки!
– вскричал тут же Смолокуров.
– Не посрамим Дону родимого! В пики их! В шашки! Бей врага! Руби! За мной!

И казачий дивизион устремился через давно вытоптанный подлесок на сбившихся в тесные каре священных цесарцев и венгров. Их обстреляли драгуны с фронта и казаки с тыла. А после устремились в рукопашную.

– Ходу!
– кричал войсковой старшина Смолокуров.
– В намёт! Ходу! Бей их пока не очухались!

Я отбил палашом ствол, направленного в грудь моему коню мушкета, и выстрел его пропал втуне. Второй удар я обрушил на голову гренадера, целившего

в меня. Гребнистая каска не спасла его. Тяжёлый клинок баскетсворда развалил её на две половины, вместе с головой цесарца.

Казаки насаживали врагов на длинные пики, рубили шашками, расширяя брешь в их построении. Не смотря на это, людская крепость стойко держалась. Гренадеры Священной Римской империи вполне оправдывали всё, что о них говорили. Стойкостью и крепостью они превосходили аналогичные части иных армий Европы. Нам пришлось отступить от их каре, а в спину нам грянул слаженный, хоть и не слишком точный залп.

В итоге короткой, но исключительно яростной схватки в ледяной грязи остались лежать несколько десятков римских гренадер и с дюжину казаков. Дивизион был изрядно обескровлен, и новая подобная атака могла стать для него последней. И, похоже, войсковой старшина отлично понимал это.

– Крепки гренадеры, - протянул он, - крепки.

– Не взять нам их, - буркнул сивобородый казак, носивший звание подъесаула и имя-прозвище Макарыч.

– Хитростью надо брать, - сказал Смолокуров, - а не в лоб кидаться. Хитростью возьмём.

– И как же?
– спросил Макарыч.

– Я возьму лошадей с убитыми казаками, - ответил третий и последний офицер дивизиона есаул Мятников, - привяжем их к седлам, и наеду на них с фланга. А как они залп дадут, так вы их и атакуете.

– Это же верная смерть?!
– вскричал Макарыч.

– Сам знаешь, что я и так не жилец, - ответил Мятников, - с двумя пулями в брюхе долго не протяну.

– С Богом, есаул, - сказал ему войсковой старшина.
– С Богом, Саша. Отчизна тебя не забудет. Вперёд!

Есаул Мятников лихо свистнул и врезал своему коню пятками в бока. Остальные рванулись за ним, однако казаки удержали их, лишь те, в сёдлах которых сидели мёртвые, поскакали вперёд.

– Вперёд, казачки!
– кричал Мятников, лихо вращая шашкой над головою.
– Руби их, гадов римских! Бей-убивай, кто в Бога верует!

Он с мёртвыми казаками пролетел по флангу каре, нанеся несколько быстрых ударов шашкой и, кажется, даже срубив одного. Как только они подскакали на достаточное расстояние, каре дало залп, боковой и задний фасы его окутались облаком дыма, совершенно скрыв римские построения.

– В бой!
– скомандовал Смолокуров, вскидывая шашку.

– Погодите, войсковой старшина!
– ухватил я его за руку.
– Постойте!

– А они ружья перезарядят?!
– дёрнул рукой Смолокуров.
– Не мешай, штабс-капитан!

– Да погодите же!
– Я левой рукой перехватил поводья его коня, позабыв про боль "стреляющую" при каждом движении.
– Римские каре слишком близко! Они должны были попасть и по своим! А их совершенно не видно! Вы понимаете меня, войсковой старшина?!

– Разумею, - протянул тот.
– Это, выходит, в тебя из незнамо откуда

пули прилетели, выходит, там враг, выходит...

В подтверждение моих слов грянул залп. Не разобравшись, цесарцы выстрелили по своим. Каре, которое мы не смогли взять наскоком, ответило залпом в упор. Их соседи не промедлили.

– Сами себя бьют!
– рассмеялся Смолокуров.
– Сами себя, черти, губят! Не разобравшись!

– В этом каре, - мне приходилось сильно повышать голос, чтобы перекричать залпы римских мушкетов, - мы убили офицера! А унтера, видимо, не справляются с ситуацией! Не понимают, что по своим стреляют!

Наконец, порывистый ветер окончательно развеял дым, укрывавший каре, и гренадеры поняли, что к чему. Вот только унтера уже скомандовали "Feuer!", обрушив на соседей шквал свинца. И соседи не выдержали. Тот факт, что по ним стреляют свои же, оказался фатальным. Гренадеры бросились бежать, прямо в наш лес, под пики и шашки казаков. Это было форменное избиение, никакой красоты и благородства, самая обычная кровавая работа.

Я рубил бегущих мимо солдат палашом, стараясь просто не думать, что я делаю. Иные казаки, однако, настолько увлеклись этим процессом, что уже через несколько секунд оказались перемазаны кровью с ног до головы.

– Довольно, казачки!
– осадил их войсковой старшина.
– Хватит! Стройся! Отходим на полверсты вглубь леса. Мы изрядно насолили латинянам, сейчас нас будут отсюда выбивать.

Дыра в построении гренадеров цесарцев - или латинян, как выразился Смолокуров - не осталось незамеченной драгунами. Два смешанных русско-французских дивизиона устремились в пролом, на скаку паля из ружей в растерявшиеся каре. Даже ответные залпы оказались не слишком уверенными, кажется, ни один всадник не упал с седла.

– Не спать, штабс-капитан!
– окрикнул меня войсковой старшина.
– Сейчас по наши души латиняне приедут!

Я развернул коня и поскакал вслед за казаками, стараясь не слишком отстать от них. Я не так уж хорошо умел ездить по лесу, приходилось постоянно следить, чтобы не получить веткой по лбу или не наскочить на торчащий из земли корень, и при этом выдерживать темп, заданный казаками.

– Гусары справа!
– крикнул кто-то.
– Охватывают нас!

– Вот оно как?! Казаки, к бою!

Уже через минуту среди деревьев замелькали синие мундиры венгерских гусар. И пошёл самый странный бой, в каком мне доводилось участвовать. Мы носились среди деревьев, раздавая удары щедрой рукой. Слава Богу, была зима, и деревья стояли голые, иначе понять, где кто, было бы абсолютно невозможно. Схватки длились не более нескольких ударов и частенько заканчивались попросту ничем. Всадники разъезжались, чтобы схватиться вновь или же найти нового противника.

Я дважды схватывался с гусарами. Оба раза безрезультатно. Сабля звенела о палаш, раз, другой, третий, а после мы разъезжались. Затем я вместе с сивобородым подъесаулом Макарычем схватился с тремя гусарами. Они кружили вокруг нас, поочерёдно нанося удары и, я полностью отдаю себе в этом отчёт, спасала меня только ловкость мрачного казака. Он отбивал выпады, предназначенные ему и часть тех, что должны были достаться мне.