Наука побеждать. Авантюра

Сапожников Борис Владимирович

– Господа офицеры, - сказал он, - завтра мы выступаем. Дирижабли уже ждут нас. Но на сей раз никаких воздушных битв, только если враг застанет нас в воздухе. Мы, даст Бог, будем бить британца на земной тверди. Противник у нас весьма сильный. Артур Уэлсли, отличный полководец и солдаты у него одни из лучших в Европе. К тому же, у него подкрепления из Североамериканских колоний. Но чем крепче враг, тем почётней победа над ним. Помните об этом, господа офицеры. Все свободны!

– Бал окончен!
– прокричал распорядитель, громко стукнув посохом об пол.

Глава 23,

В которой герой возвращается на испанскую землю.

– Оружия у вас, вашбродь...
– протянул Жильцов, осматривая вместе со мной мой изрядный арсенал.

Пара драгунских пистолетов, французский карабин, подарок Ахромеева и графа Черкасова, нарезной штуцер, взятый при Труа, старая шпага, которой я дрался под Броценами и после этого ни разу не брал в руки, баскетсворд и испанская шпага с георгиевской лентой. Если нацеплю всё это разом, стану похож на казака с заграничной карикатуры. Видел такие в шербурских газетах, помнится, мне они очень нравились, а казаки, видя их, хохотали от души и обменивались едкими комментариями друг относительно друга, указывая на разные карикатуры. Ухаживать за всем этим добром Жильцову весьма непросто и уходить у него на это времени будет изрядно много. Продать часть, что ли? Хотя жаль расставаться, за каждым, кроме, пожалуй, драгунских пистолетов стоит история, память.

– Ничего, Жильцов, - усмехнулся я, - вот подрасту ещё на звание, получу право на второго денщика, тебе попроще будет.

– Вот только, прошу простить, - покачал головой мой денщик, - вы к тому времени ещё цельный арсенал наживёте, и вдесятером не управиться.

Я рассмеялся над его шуткой.

– А мундир ваш, простить прошу, - снова покачал головой Жильцов.
– Вы когда с Ахромеевым отбыли, я его, конечно, снёс в починку, но, всё одно, скверно выглядит.

А вот с этим, что делать даже и не знаю. Не в парадном же воевать, в конце концов. Заурядный же мундир мой прошёл практически в полную негодность ещё в Труа, насквозь пропитавшись пороховой гарью. Когда же её отстирали, он совершенно полинял, став бледно-зелёного цвета, расцвеченный более тёмными пятнами латок и шрамами зашитых суровыми нитками разрезов. Был, конечно, парадный мундир, что сшили для меня ещё в Уэльве по заказу и на деньги полковника Жехорса, но гробить его не хотелось совершенно.

– Значит так, Жильцов, - сказал я денщику.
– Я сам вычищу и упакую оружие, а ты расшибись, но найди мне мундир до отхода дирижабля. Понял?

– Как не понять, вашбродь, - ответил тот.
– Отлично понял. Разрешите удалиться?

– Бегом, - скомандовал я и Жильцов пулей вылетел из моей квартиры.

Пока я занимался чисткой и упаковкой всего своего впечатляющего арсенала, Жильцов отыскал-таки мне новенький офицерский мундир. Он вручил его мне вместе со счётом от каптенармуса, сумма в счёте была изрядно завышена, но я не стал обращать на это внимания. Нужно же человеку на что-то жить, да и за "срочность" при отыскании мундира по армейской традиции нужно платить. Я отсчитал сумму и вручил её Жильцову, отправив его обратно каптенармусу, а сам вернулся к упаковке оружия.

На дирижабли грузиться пришлось снова, будто в бой шли. Тех, кто летал к Трафальгару и оттуда в Шербур, осталось очень мало. А вчерашние рекруты жуткого "летучего левиафана" до дрожи боялись. Унтера и фельдфебели подгоняли их окриками и зуботычинами, стараясь скрыть собственный страх. Летели мы всё той же эскадрой Гершеля, однако теперь полк наш определили не на "Гангут", а на "Севастополь" - того же класса десантный дирижабль с усиленным вооружением. На него даже пороховые

ракеты поставили, купленные у французов, так что теперь британцев ждёт большой сюрприз при столкновении с нами. Последнее, к слову, было бы маловероятно, воздушный флот Британии был сосредоточен у берегов родного Альбиона, что не для кого секретом не являлось. Бонапарт затеял так называемую континентальную блокаду и, хотя ей изрядно помешал адмирал Нельсон, был решительно намерен высадиться на Британских островах, не смотря на явный проигрыш в Испании.

– Бонапарт рассчитывает на нас, своих союзников, - говаривал в кают-компании капитан-лейтенант Орлов, второй помощник "Севастополя".
– Хочет с нашей помощью, хотя бы удержать свежеиспечённого виконта Веллингтона, ведь лишись Бонапарт Испании, ему придётся забыть о вторжении на Британские острова.

– Это называется в народе, - отвечал на это наш полковник Алексей Романович Браун, как и мой гренадерский прапорщик, и наш генерал-лейтенант из обрусевших шотландцев, - таскать каштаны из огня чужими, в этом случае нашими, руками.

– Но для чего же тогда нужны союзники, господин полковник?
– спросил капитан дирижабля капитан-командор Зеньковский.

– И для этого тоже, - согласился полковник Браун, - но ведь нужно же и свою выгоду получать. Какова наша выгода в этой войне? Что мы забыли в Испании?

– Прошу простить, господин полковник, - наклонил голову Зеньковский, - но это не нашего с вами ума дело. Такие дела Государь пускай решает, а нам - его волю исполнять. По военного ведомству, в смысле.

– Оно, конечно, так, - не стал спорить наш полковник, - но всё же хотелось бы знать, для чего воюем.

– Британия, господин полковник, уже давно, не смотря на все потуги Бонапарта, правит морями. Их корабли бороздят все океаны, топят вражеские суда кругом. Более того, благодаря паровому оружию, и в воздухе Британия - царица. Трафальгар это доказал лучше всего. Как бы ни страдал, наш, авиаторский гонор, но только благодаря вам, пехоте, эскадра наша вышла из боя, а не сгинула на дне Кадисского залива или же не попала в руки британцев.

– Это понятно, капитан-командор, - кивнул Браун, - но причём Испания, никак не пойму.

– А притом, господин полковник, что если сейчас не остановить британцев на суше, - сказал на это Зеньковский, - то мир очень скоро заговорит по-английски, как того хотят его британское величество и лорд Джон Каннинг, премьер-министр нынешнего кабинета. Так что вся тяжесть ляжет на ваши плечи, господа пехотинцы. Ни на море, ни в воздухе им противопоставить уже нечего.

– Думаю, мы вполне способны сделать это, - заявил подполковник Панкаршин.
– Британцы, быть может, и славные вояки в воздухе или на море, но на земле, на тверди, лучше наших чудо-богатырей, - он покосился на меня с хитрецой, - нет никого. Это доказано многими годами и многими войнами.

– Вот только нам не приходилось ещё воевать с британцами, за исключением Броцен, но это можно сказать, что и не в счёт, - возразил его командир, полковник Требенёв.

– Отчего же?
– удивился Панкаршин.

– Вы не слыхали о мирном посольстве британцев?
– удивился его командир.
– Панкаршин, нельзя же настолько не интересоваться мирными делами, настолько уходить в войну. Осенью минувшего года, когда стала собираться антибританская коалиция, из Лондона прибыло посольство во главе с лордом Харкинсом. Британцы утверждали, что Джон Хоуп высадился в Литве, как бы смешно сие не звучало, по ошибке и шёл по нашей земле, думая, что идёт по враждебной ему Испании, а потому и вели себя как обычно. В доказательство приводили даже некие карты, на которых были обозначены литовские земли, но с названиям на испанском.