Наука умирать

Рынкевич Владимир Петрович

— Так точно, ваше превосходительство.

— Кутепову доложили? Выполнили мой приказ?

— Так точно. Шёл в первой цепи.

— Ещё бой не закончен. Скоро атака. Ваша рота на левом открытом фланге. На бронепоезд пойдёте. Потом уличный бой на станции. Вы, господа офицеры, помните, что уличный бой — особый вид сражения. Здесь надо хорошо видеть каждый уголок и очень хорошо стрелять. Твою мать!.. Как бьёт...

Снаряды разрывались над головой, и виадук раскачивало и трясло. Под разрывы продолжался разговор с офицерами.

— Наша политика простая: мы защищаем благо Родины, — говорил Марков. — Мы — солдаты. Жизнями своими

защищаем Россию. Наша политика — бой. И вести нашу политику надо быстро, решительно и целесообразно.

Мушкаев, слушая, прикусил губы и вытаращил глаза — не дай бог генерал поймёт, что он воспринимает его высказывания как обычную генеральскую тупость.

Постепенно обстрел ослаб. Снаряды падали реже и далеко в степи.

— С вами, поручик, мы ещё встретимся не раз, — сказал Марков Мушкаеву, — поможете с одним делом разобраться. А сейчас всем готовиться к бою!

Он покинул убежище, но папаху нёс в руке. Быстрым шагом направился к цепям. Красные вели огонь, но к такой стрельбе он привык. Временами, правда, падал, когда слишком густо бил пулемёт. Добрался до передовой цепи 1-й роты. Солнце перевалило за полдень. Самое жаркое время дня.

— Жарко? — спросил генерал.

— Жара, ваше превосходительство, — закричали офицеры. — Патронов нет!

— Вот утешили. В обозе их тоже нет. По сколько осталось?

— Десять... Пятнадцать... Двадцать... — отвечали вразнобой.

— Ну, это ещё неплохо. Вот если останутся одни штыки, то будет хуже. Бронепоезд нам мешает, господа. Как бы его на выемки вытащить, чтобы под наши пушки.

Лежали в цепи за бугорками. Кое-кто окопался. Пули красных посвистывали, напоминая, что бой ещё не кончен, что противник не собирается отступать.

Поручик Якушев — его генерал помнил по прошлым боям — храбрый молодой офицер, вдруг предложил:

— Закидаем гранатами из того кустарника над линией. Кто со мной, господа? Разрешите, ваше превосходительство?

Якушев и с ним несколько офицеров блестяще выполнили задуманное. Кустарник позволил достаточно близко подползти к бронепоезду. В него бросили ручные гранаты, и бронированные платформы медленно потянулись назад, к железнодорожному мосту. Едва бронепоезд показался из выемки, как открыли огонь пушки Миончинского. Гранаты взрывались рядом с насыпью, и бронепоезд, ускорив ход, ушёл через мост на другой берег речки. Оттуда он мог и далее вести огонь, и прятаться за юго-западной окраиной станицы Кореневской. Очередная граната Миончинского угодила в мост, туда, где минуту назад прошёл бронепоезд, взлетели рельсы, булькнули в воду металлические листы. Конечно, было бы лучше, чтобы бронепоезд, раз уж его не удалось вывести из строя, остался на этой стороне — Марков сумел бы его взять. Теперь приходилось начинать атаку под огнём пушек бронепоезда.

Генерал сам поднял цепи в атаку, сам пошёл впереди. Под жарким солнцем — жаркий бой. Недаром появилось некоторое беспокойство у Маркова: прошли те времена, когда красные бежали от одного вида наступающей офицерской цепи. Теперь они пошли навстречу.

Генерал дал команду Миончинскому, тот не заставил долго ждать:

— По пехоте! Прямой наводкой! Гранатой! Прицел пять-ноль! Беглый огонь!

Красные шли сквозь взметающиеся разрывы гранат. Солнце клонилось к западу, и теперь они шли вместе с солнцем.

Офицерские цепи залегли. Отползали, расползались. Некоторые офицеры поднимались и шли назад, даже бежали. Марков догонял

их, беспощадно хлестал плёткой, матерился, те останавливались, ложились, но в атаку не поднимались. Красные приближались, и Миончинский уменьшал прицел: пять-ноль, сорок пять, сорок, тридцать... Это уже близко.

— Стой! — скомандовал подполковник. — Отставить гранаты. Шрапнелью! Наводи в самую гущу...

Низких точных разрывов шрапнели красные не выдержали. Остановились, пытались залечь, но каждый разрыв шрапнели выбивал чуть не десяток бойцов.

Такой момент командир не имеет права пропустить, 9 Марков закричал: «Вперёд за Россию! Ура!»

И вновь марковцы наступали, бегом догоняя убегавших красных, стреляя им вслед, добивая штыками упавших. Солнечная пыль поднималась над степью, и чёрно-красные кровавые отблески мелькали на штыках, на лицах, на прикладах винтовок. «Железная дивизия» катилась вниз, к речке, солдаты прятались в камышах, бросались в воду, толпой бежали к станции и падали, сражённые шрапнелью.

Нельзя не только паниковать в тяжёлый момент, но и расслабляться, когда будто бы уже одержана победа. Именно «будто бы»: 1-я и 2-я роты гонят противника, а справа, у станции, почему-то всё сильнее рокочут пулемёты, всё длиннее очереди, всё гуще пальба винтовок. И бронепоезд туда посылает снаряды. Контратака. Грамотная контратака во фланг и тыл. Не дожидаясь подтверждения, Марков послал ординарца в 3-ю роту с приказом Кутепову немедленно — бегом перейти на правый фланг. Сам вскочил на коня и помчался к станции, где техническая рота отбивала контратаку. Пришлось спешиться и залечь в цепь с офицерами. Красный бронепоезд не позволял окончательно захватить станцию и окраину станицы.

День кончался, но никак не наступал привычный по прошлым боям упоительный момент полной победы, когда противника нет, а есть лишь убитые, убегающие и пленные.

Большой красный шар солнца быстро уходил за горизонт. Красный броненосец продолжал бить по офицерским цепям. Корнилов приказал подполковнику Неженцеву бросить уставший Корниловский полк в атаку на бронепоезд — приблизиться и забросать гранатами. Роман Гуль не верил, что сможет заставить себя подняться и снова идти в атаку на пулемёты бронепоезда. Но поднялся. Неженцев кричал: «Ура! В атаку! Вперёд!» Цепь наступала неуверенно. Некоторые шли, другие ложились и окапывались. «Вперёд!» — кричал Неженцев. Гуль шёл вперёд, видел брата, который честно шагал в первой цепи. Он хотел догнать брата, но, почувствовав страшный удар по ноге, упал. Закричал: «Серёжа! Серёжа!» Но тот его не слышал, мешали стрельба, крики «Ура! Вперёд!». Опираясь на винтовку, Роман сам побрёл назад, пули летели ему вслед.

За железнодорожной будкой сестра собирала раненых.

— Сестрица, перевяжите, пожалуйста, — попросил Роман.

— Сейчас, сейчас. Подождите, не всем сразу. Вот видите, на позиции я одна, а все сёстры где? Им только на подводах с офицерами кататься. Давайте посмотрим вашу ногу. Вы счастливчик: ещё бы полсантиметра — и кость...

Наконец Корнилов, скрепя сердце, приказал вывести на огневую позицию 2-ю батарею и открыть огонь по бронепоезду. Расходовались последние снаряды. Синие сумерки накрывали степь, смешиваясь с дымами боя. 2-я батарея открыла огонь, задымилась степь под колёсами бронепоезда, и наконец он медленно двинутся куда-то вдаль, на юго-запад, где ещё горел закат.